помедлила, но так и сделала, ибо подходить и мешать их разговору не хотела, но всю дорогу была задумчивая и не почти не обращала внимания на причитание соседки-старушки, которую пожилой сын вёз домой.
На вопросы матери Ольга не смогла дать вразумительный ответ, обычно Юлия предупреждала, что задержится в церкви и вернётся домой позже самостоятельно. И хотя матушка была против вездесущей добродетели своей старшей дочери, спорить с нею и запрещать ей что-то в полной мере не могла.
– Ох, я же просила отца Сергия не привлекать мою Жюли к работе в церкви! А он опять за своё! Видно, придётся снова с ним говорить. И на этот раз я буду очень строга…
Пелагея Ивановна нахмурилась, и, стуча пальцами по своему маленькому столику, уставилась куда-то в окно. Ольга с нетерпением ждала возвращения сестры домой, у неё к ней тоже были вопросы, и почему-то чутьё подсказывало ей, что у них троих будет большой серьёзный разговор.
Ольга читала книгу в гостиной, когда до её слуха донеслось какое-то невнятное фырканье, и подняла глаза. Непонятные звуки издавала её мать, сидящая по обыкновению у окна. Бурцев, находившийся там же, и Ольга подошли к окну, а затем удивлённо переглянулись. К их воротам подъехала старенькая коляска священника, и он, по-видимому, собирался посетить их дом впервые после своего приезда в Ручьи. Но ещё более присутствующих удивила фигура Юлии, стоящей рядом с экипажем.
– Вот кто, должно быть, решил подвезти вашу дочь до дому… – задумчиво протянул Илья Ильич.
Его сестрица смерила его грозным взглядом и сказала:
– Что бы это ни было, но здесь сейчас состоится серьёзный разговор. Я укажу этому Водиницкому на его место…
Она уселась поудобнее в кресло и снова стала стучать пальцами по столику, выдавая мелодичную дробь. Ольга, недоумённая и озадаченная, вернулась на свой диван. “Неужели сейчас всё и решится? Юлия скажет матери о своём желании уйти в монастырь?” Её сердце учащённо забилось, а руки нервно теребили незаконченную вышивку.
Наконец, Юлия, необычно суровая и безэмоциональная, вошла в гостиную. Она была явно готова к тяжелому разговору, и мысленно набравшись смелости, села на диван рядом с сестрою. За Юлей вошёл отец Сергий в своей чёрной рясе, на его губах играла приветливая улыбка, и он поздоровался поочерёдно со всеми, начиная с хозяйки дома. Та же была не рада его видеть и не скрывала этого, Бурцев и Ольга просто кивнули ему, и девушка пригласила его сесть в кресло, но он отказался, предпочев стоять прямо перед Пелагеей Ивановной.
– Зачем же вы к нам пожаловали, отец Сергий? – с неудовольствием спросила хозяйка дома. – Неужели читать проповеди? Мы этого и в церкви наслушаемся, благодарю вас.
– Нет, сударыня, я здесь не по духовным, а по личным делам.
Вересова подняла брови, а он продолжил со свойственным ему спокойствием и умиротворением.
– Сегодня я предложил вашей дочери, Юлии Николаевне, свою руку и сердце. И она оказала
