из Брянска в ПарижЯ свел его с барышней Олей.
Сказал: «В облаках ты напрасно паришь.
Ныряй в ее рай бемолий.
Жиреешь, дружище, но вот в чем нюанс:
Под жиром дрожит мембрана,
Которую мигом разбудит романс
Вибрирующим сопрано.
Пошли поскорее, Обломов, щи на…
И пудинг, и кресло с пледом.
Плетешься, а эта обломовщина
Ползет за тобою следом.
Ты с Оленькой будешь верхом и пешком,
В обнимочку и впритирку.
Огреет любовь тебя пыльным мешком.
Мешок отнесешь в стирку.
Любовь – тяжеленный, но сладостный труд.
Пора покорять вершинку.
В Обломовке есть заболоченный пруд.
Для Оли сорвешь кувшинку.
Я еду в Житомир, оттуда в Париж,
Пока разберусь с Европой,
Ты подвиг Геракла не повторишь,
Но Муромца-то попробуй…
В награду от Оленьки – дружеский чмок,
Как вензелек с амуром…
Илюша пытался – не смог, занемог:
Обломовка, чай, не Муром.
Да так и отчалил в бездонный астрал,
Где нет ни долгов, ни правил.
Он дерево выдрал, именье проспал,
А сына родил и сплавил.
По мотивам произведений М. Горького
Диалог Сокола с Буревестником
Буревестник
Скажи-ка сокол, ведь недаром,
Как будто гузку скипидаром
Натерли, ты спешил.
Внизу нора, за ней берлога.
Ты выбрать мог для диалога
Медведей и шиншилл.
Мог, изумрудный сын рептилий,
Слезою брызнуть крокодильей,
Тоскуя и тужа,
Но для последней птичьей притчи
Ты из лесной и горной дичи
Им предпочел ужа.
Сокол
Был путь к нему далек и долог.
Не отличал, как орнитолог,
Я куриц от гагар.
Крылатый корм для пищи – норма.
Мне параллельно для прокорма
Что коршун, что Икар,
Пегас, квадрига Аполлона
И в пестрых крыльях из нейлона
Бесстрашный экстремал.
Мой клюв – аналог мясорубки.
Тебе же только боцман с рубки
Внимательно внимал.
Буревестник
Порхал бы лучше по-над КАДом,
Не приставал к ползучим гадам,
Клевал, что чайки жрут.
Змеиный год ползет на убыль.
Свободы ищешь, уж не Куба ль
Пересекла маршрут?
Сокол
Нет, просто Уж. Над водной гладью
Не воспарю упругой статью;
Я под зубцами гор
Кончаюсь, мру, мгновенья тяжки.
Пусть конь в пальтишке ли, в куртяшке
Летит во весь опор.
Буревестник
Калорий меньше в рыбьих жабрах,
Но спели песнь безумству храбрых
Седые гребни волн,
И соловей в лазурной сини,
И самолет
