лестницы, их в Крысином ведомстве хватало, или еще что-нибудь драила, причем экономка давала мне работу самолично. Ленна также регулярно обо мне вспоминала, зазывала к себе и занимала каким-нибудь несложным делом: в компании с другими девушками я перебирала и сматывала нитки, что-нибудь перешивала или пришивала – к счастью, на мелочи моих умений хватало, иногда сопровождала ленну по замку – невесть зачем, но это мне нравилось, потому что позволяло лучше осмотреться. Если ленна заставала меня за работой, заданной экономкой, она ругалась с экономкой, и в следующий раз все повторялось.
Я так уставала поначалу! Болели руки, ныло все тело. По вечерам ломота в руках мешала уснуть. Так бывает, когда после долгого перерыва снова начинаешь ходить в спортзал. А мои руки… Потертые и с поломанными ногтями, они перестали оскорблять взор экономки. Она смотрела насмешливо, и находила мне очередную грязную лестницу…
Если бы ленна прямо приказала мне при экономке выполнять только ее, леннины распоряжения, у меня появился бы повод не слушать Крысу, но ленна такого не приказывала. Закончив с очередной лестницей, я всегда отправлялась на кухню, это спасало от дальнейших приставаний экономки. Однажды она явилась туда по мою душу, когда я была занята разделкой булочек. Тетушка Ола положила поварешку, подошла к Крысе, уперла руки в бока и что-то негромко ей сказала – та пошипела в ответ и удалилась.
– Ох, девка! – сказала мне потом шеф-повариха, – не люблю я такой дурости, а тут! Хоть бы уж наша ленна скорее замуж вышла, всем спокойнее станет.
В сущности, с помощью тетушки Олы я могла бы вовсе избавиться от Крысы. Главная повариха, наверняка формально подчиняясь экономке, на самом деле не позволяла ей лишний раз открывать рот в своих «владениях». А я на кухне действительно была на своем месте, но…
Кажется, я поняла эту игру между ленной Даной и экономкой. У них – вечное и шумное, во многом показное противостояние. Скорее всего, всерьез одна другой не пакостит. Интерес Крысы ко мне – надо же, заведуя таким немалым хозяйством, она утруждается, чтобы лично задать мне работу и отчитать за какую-нибудь безделицу, – напрямую зависит от внимания ленны Даны. А отвяжется от меня экономка, вдруг тогда и ленна перестанет замечать, неинтересно ей станет? А мне надо уехать в Андер. Так что ничего, потерплю, не смертельно.
Еще одна напасть – Эвер, сын мельника, заглядывал в замок чуть ли не ежедневно. Приносил сладости, цветные ленты, которые я не брала. На мою жестикуляцию, означавшую «Не приходи больше, видеть не хочу!» – не реагировал. Говорил, что очень нравлюсь, ну просто очень! Кухарки и служанки посмеивались. И как-то раз я, завидев его в окошко кухни, решила опередить события, схватила со стола еще горячую, только из печки, сладкую булку и вынесла ему, сунула в руки. Дескать, опередила, получай и уходи. Он растерянно взял мой гостинец, замигал и вдруг широко улыбнулся. Я слушать его не стала, поспешно вернулась в кухню, встреченная переглядками и ухмылками.
– Что,
