по дороге отца, я и настаиваю на определении девочки в гимназию. Такого даровитого ребенка грех держать под спудом, ее нужно поставить на широкий путь, дать на просторе развиваться ее способностям. Впрочем, пожалуйста не стесняйся; если тебе неприятна совместная жизнь Гали с твоими детьми, девочку можно иначе устроить. Я предложил, имея в виду твой же интерес – близость Гали к Наде в стенах гимназии и вообще в учебное время; ошибся – извини.
– Да, правда, Надя…
«Как это я сама не подумала?» – мелькнуло в эгоистичном мозгу Марьи Петровны.
– Впрочем, сделай одолжение, – спохватилась она: – пожалуйста. Ведь мешать Галино присутствие никому особенно не может, да и не объест она нас там. Я не ради этого, а принципиально… – поторопилась согласиться Таларова.
«Принципиально эгоистична, – мысленно проговорил Михаил Николаевич, – однако в данном случае эгоизм кстати». И, довольный, он отправился сообщать своим друзьям радостную весть.
Таким образом вопрос о содержании ребенка отпадал, взнос же платы за учение Михаил Николаевич брал на себя.
– Что вы, что вы, помилуйте, с какой стати вам еще и расход нести? – запротестовала растроганная до глубины души Настасья Дмитриевна. – Сто рублей в год я уж соберу, – уверяла она.
– Нет, уж, голубушка, не станем ссориться, будет по-моему. Да вы напрасно стесняетесь: я убежден, что Галя будет прекрасно учиться. Тогда ее освободят от платы, и вы никому решительно не будете обязаны. Ну, Галочка, собирайся в путь-дорожку.
Яркой, счастливой полосой легли гимназические годы в жизнь Гали. Умненькая, хорошенькая, благонравная и притом необыкновенно маленькая, она сразу обратила на себя всеобщее внимание. Все, что ласкает детское самолюбие: прекрасные отметки, наградные листы, похвалы учителей и учительниц, восхищение и зависть подруг – все это испытала, всем широко пользовалась Галя. Устраивался ли спектакль, живые картины или литературное утро – она опять-таки являлась неизменной их участницей. Богато одаренная во всех отношениях девочка с чувством декламировала, прекрасно играла на сцене, а когда она пела, ее чистенький приятный голосок проникал в самую душу, лаская слух мягкими, серебристыми переливами.
Хорошо помнит Галя свои первые после длинного учебного года каникулы, проведенные в Василькове, встречу с матерью, с дядей Мишей, по которым, как ни хорошо было в ее новом пестром мирке, все же успела стосковаться.
Милый дядя Миша! Какой он был радостный, веселый, сияющий! Счастье озаряло каждую черточку его крупного, открытого загорелого лица, оно сияло в его больших синих глазах, дрожало в почти не сходившей с уст улыбке.
Скоро Гале удалось увидеть и источник этого ключом бьющего в нем счастья. В Василькове стала часто появляться стройная хорошенькая девушка с ослепительным цветом лица, белокурыми, слегка рыжеватыми волосами, с точно выточенными чертами лица, мелкими блестящими зубками и совершенно зелеными русалочьими глазами.
Изящная,
