но хищной. Душа донны Хосефы во всем своем великолепии была еще молодой, несмотря на преклонный возраст ее физической хранительницы.
И вновь волшебство, ощущение света, смешанные чувства и слезы, наворачивающиеся на глаза. Художнику, пропустившему через себя очередной живой образ, показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он прислонился к мешку, глубоко вздохнул и вышел из своего укрытия, совершенно уверенный в том, что прямо сейчас поступит правильно. Чудописец подошел к прилавку и молча положил на него только что созданный рисунок, а после, встретившись с Хосефой взглядом, вернее ее состаренной копией, развернулся и направился к выходу.
– Что это?! – услышал он уже в дверях испуганный скрипучий женский голос.
– Это вы, донна. Разве вы не видите? – сказал Элой и покинул магазин.
Он шел вперед, надеясь затеряться в паутине улиц родного города, пробираясь сквозь легион душной толпы. Больной и слабый, но невероятно взволнованный. В тот момент Элою ничего не хотелось больше, чем вернуться в магазинчик пряностей и увидеть результат, которого он добился.
Можно ли осознать, что всю свою жизнь ты играл роль другого человека, не следуя парадигмам собственной судьбы? Ведь в каждом из нас заложен сценарий всей нашей жизни наперед. У людей отнимают этот сценарий при рождении и отпускают на волю, заставляя искать свое предназначение самим. Затем мы творим зло, надеясь, что все во благо. Простительна ли игра на спонтанной смене жизненного жанра? Ответить может лишь душа – немая суть. Один лишь замкнутый круг по-прежнему олицетворяет всю человеческую натуру. И Айелет, и донна Хосефа получили свои сценарии, но слишком поздно было что-то менять. Слишком долго они были другими.
Элой не услышал, как кто-то догнал и сильным ударом сбил его с ног, отчего художник отлетел к стене и, больно ударившись, упал на землю. Спустя мгновения его вновь схватили и начали избивать, но Элой не отбивался, смея надеяться, что сможет это пережить. Удары вдруг прекратились, и стало слышно, как обидчика оттаскивают от лежащего парня с разбитым лицом.
– Он убийца! Он убил донну Хосефу! Схватите это чудовище! – кричал мужчина, словно раненный зверь в капкане.
Продавец пряностей Лукас стал очевидцем тех самых последствий, о которых мечтал Элой.
– Отпустите меня! Он что-то дал ей, и ее бедное сердце не выдержало! – бедняга был в шоке и оттого рычал, срывая голос.
Элой поднялся на ноги и вытер кулаком лицо.
– Вам интересно, что я ей дал? Показал портрет. Только и всего. Надежду и право на нее. Очень-очень жаль, что она не смогла смириться. Хотите убить меня? Давайте. По крайней мере, это не будет убийством от рисунка. Но тогда никто не сможет нести свет и красоту этому миру. Никто не увидит себя такими, какие мы есть. Только мне. Мне дана такая сила, – сказал Элой, глядя в глаза разъярённого мужчины, сдерживаемого двумя прохожими.
– Сумасшедший! Вы слышите, что он несет?! Убийца!
– Кто-нибудь,
