не понимая, толи радоваться, что у неё судьба особая, толи тут же плюхнуться в воду и утопиться с горя. Речная Дева встрепенулась, протянула свои прозрачные руки и взяла Зорьку за плечи, от чего рубаха ярицы моментально вымокла, но неприятных ощущений она от этого не почувствовала. Полужить тем временем смотря Зорьке в округлившиеся глаза, уверенным, волевым тоном добавила:
– Ты станешь началом конца прежнего времени и положишь конец его полному разрушению, не дав нашему миру рухнуть в небытие забвения. Только ты это сможешь сделать, и ни у кого кроме тебя не получится. Будет больно. Нестерпимо больно во времени, но я верю ты справишься, потому что ты сильная.
С этими словами полужить притянула Зорьку к себе, только не понятно, как сотканные из воды руки смогли подобное проделать, и в буквальном смысле утопила девку в своих объятиях. Ярица от неожиданности зажмурилась, погружаясь в тёплую и приятную водную стихию, и чудом успела затаить дыхание чтобы не нахлебаться воды. Но омываемая нежным объятием умиротворяющего прикосновения она всё же позволила себе набрать в рот одеяния Речной Девы и даже успеть проглотить, тут же про себя порадовавшись, как удачно нашкодивший ребёнок, коего на озорстве да шалости не поймали. Вода оказалась как вода, чистая и вкусная. Полужить отпустила ярицу и опять, как и раньше ласково улыбнулась.
– Иди милая. Только выживи, пожалуйста.
Но девка с места не тронулась, будто присосалась ко дну трясиной. У неё вдруг не с того ни с сего потекли слёзы, а Речная Дева медленно отдалялась, и печально улыбаясь продолжала смотреть Зорьке в лицо. Ярице показалось, нет, она была просто уверена в том, что Дева, несмотря наподобие улыбки тоже плачет своими водными слезами.
Так и стояла она пока Речная красавица не отошла обратно в заводь по пояс. Затем полужить резко кувыркнулась и нырнула в глубину, порождая на поверхности тихой воды мягкую волну, расходящуюся во все стороны. А Зорька всё стояла и плакала, не зная по какому поводу. Голова была пуста, без единого проблеска хоть какой-нибудь мысли.
Из забытья её вырвала чья-то рука, опустившаяся на плечо. Мокрая до кончиков волос, рыжая обернула залитое слезами лицо и увидела Сладкую, встревоженную не на шутку. Баба тут же развернула её с силой и прижала к грудям, к мягким словно напичканным пухом подушкам. И тут Зорька разрыдалась в голос. Рухнула невыносимая тяжесть с её хрупких девичьих плеч. Стало с одной стороны легко и свободно, а с другой нестерпимо жаль себя любимую.
Зорька смутно помнит то что происходило на празднике дальше. Как обедали, как собирались в обратный путь. Она начала приходить в себя к вечеру лишь у самого баймака. Никто не приставал с расспросами, наоборот держались от неё отстранённо, даже побаиваясь.
Только потом рыжая узнала, что все просто с ума сходили от любопытства, но «жирное страшилище» строго-настрого запретила девкам не то что спрашивать, близко к Зорьке подходить, и серьёзность сказанного подкрепляла
