style="font-size:15px;"> По тёмному коридору кто-то шествовал – похоже, двое. Шаги приближались. За дверью забрезжил другой свет – голубоватый, подвижный. Свет фонарика.
Он захотел отгородиться дверью, но всё же не стал её закрывать, очарованный ужасом и неизвестностью.
И вот неизвестные показались в проёме. Как в картине Брейгеля "Слепые", держась друг за друга, гуськом, на вялых ногах ступали две фигуры; передний путник светил метров на десять вперёд своими круглыми очами, второй держал его сзади за руку.
Крат не шевельнулся. Шаги удалялись. Он вслушивался и, не выдержав укора совести, выступил из каморки – справа шатко удалялись эти двое в омуте лёгкого света.
– Эй, погоди! – крикнул сухим голосом.
Преодолев первый страх, он ощутил облегчение и отправился следом. Двое остановились, глазастый обратил к нему две палки дымчатого, пыльного света. Крат приблизился метров на пять, и вновь страх его заморозил.
Тот, который светил, только общим очерком напоминал человека. Вместо лица у него была маска. Второй, который шёл сзади и направлял первого, имел более привычный облик.
– Вы кто? – спросил Крат.
– Гы-га, – произнёс глазастый.
– А ты сам кто такой? – встречно спросил второй, который шёл сзади.
– Актёр, я расследую убийство, – Крат превозмогал головокружение.
– Давай вместе расследовать, – предложил вожатый. – Всё равно мне делать нечего.
– Кто вы?
– Я одно, он другое. А вместе мы кое-кто.
– А свет в коридоре зачем выключили? Надо включить! – Крат надеялся разогнать кошмар.
– Он сам отключается посредине ночи, ему тоже отдыхать надо. Ступай с нами.
– Куда?
– Вниз.
Голос звучал необычно, в нём не было звучности и окраски, словно голосовые связки были сделаны из ниток.
Когда глаза Крата оказывались напротив глаз-фонарей, тогда слепли, а когда уклонялись вбок, тогда возможно было хоть как-то рассмотреть обоих. У светляка отклеивалось лицо, оно было сделано из того материала, из которого осы лепят свои гнёзда; верхний слой под глазами и на лбу немного отстал, и под ним виднелся свежий, более тёмный бумажный слой. Своими чертами эта физиономия была точь-в-точь, как у тех эстрадных уродцев, что перенесли множество пластических операций: почти безносая, она походила на череп.
Второй, вполне человекообразный, умел говорить, но тоже вряд ли мог бы затеряться посреди городских прохожих. Подозрения вызывали розовые белки глаз и фарфоровая белизна кожи. Брови у него нарисованы угольным карандашом. На голове сидит шапка ненатуральных, слишком густых и толстых волос.
– Зачем вниз? – спросил его Крат.
– Потолкуем. Покушаем.
– Еда? Откуда?
– Из прошлого, как и всё, – вдумчиво заметил говорящий.
"Не
