ходил вдоль доски, рассказывая о глубине мысли автора, когда ему на парту кто-то бросил записку. Развернув, он прочитала: «Ты бы хоть букву фломастером нарисовал, в такой дешёвке сидишь».
«Всё-таки разглядели. Ну и ладно».
Но после звонка, оповестившего об окончании урока, весь класс сразу приступил к обсуждению его обуви. Ошибка в надписи бренда превратилась в шутку, которую соединили с его фамилией, а потом превратили в его прозвище. Наконец самый старший в классе подошёл к нему и сказал:
– После школы пообщаться надо будет. Залёт у тебя, пацанчик.
Он знал, что этим всё закончится. Уверенный голос отца, убеждённость в своих словах и правильности своего выбора остались за бортом этого мгновения. Дрожащие коленки были верным признаком, что из школы он так просто не уйдёт. Но внутренняя борьба нашла в себе сил ответить:
– Пообщаемся, если время будет. С тобой, что ли, говорить? Говори сейчас, если есть что сказать!
Впервые прорезавшаяся дерзость удивила и его самого, и того, к кому она была обращена.
– Ты чего, ботан? Смелость в туалете вдохнул?
После чего схватил его за рубашку, вытягивая из-за парты.
Уперевшись в её край, он не нашёл в себе сил дать сдачи и открыто вступить в драку. Но и не реагировать на агрессию, за которой наблюдал весь класс, тоже не мог. Поэтому резко поднялся, отталкивая обидчика от себя.
– Пусти меня, урод.
Тот не удержал равновесие и от неожиданности повалился спиной на заднюю парту. В классе все дружно начали поддакивать, чтобы началась полноценная потасовка. Достали сотовые, начали снимать.
Два тела скрутились и упали на пол, но в этот момент кто-то крикнул: «Завуч идёт!» И едва начавшаяся драка была вынуждена прекратить своё дальнейшее развитие.
– Хана тебе, ботан. После школы за всё ответишь.
– Посмотрим!
Голос не дрожал, но дыхание от борьбы было сбитым, а голос – сиплым.
Спустя два часа он стоял перед дверями школы. Там его ждали. Он это знал. Ему уже сказали. Было страшно. Хотелось куда-нибудь спрятаться, позвонить отцу, чтобы встретил. Мыслей было много, но все их прогоняло упорство. Не понятно, откуда оно взялось. Или может это было упрямство. Все наставления своего отца он забыл, включая те остаточные, что сначала помнил. Все, кроме одного. Оно и дало топливо его упрямству. «Я сам по себе. Я смогу. Я прав. Драться – значит драться. Я хожу в том, что мне нравится. Это мой подарок. И я никому ничего не должен».
С такими мыслями он открыл дверь школы и вышел на улицу.
Часть 2
«Моя хата с краю» – девиз людей, которые никогда не будут впереди, оставляя своим глазам только спины впереди идущих.
Старик с упоением вдыхал майские ароматы, скопившиеся в распустившейся листве ранней весны. Прогуливаясь среди сквериков советских пятиэтажек, Пётр Алексеевич никуда не спешил. Его возраст скоро должен
