всей своей любовью, именно трудным детям. Так как именно трудным особо не достаёт любви, почему они и трудные, и, к сожалению, учителя об этом не осведомлены. Можно только представить атмосферу вокруг Володи, создаваемую авторитетной классной руководительницей со званием заслуженного учителя.
Терпел такое учительство мой мальчик почти шесть лет. Естественное желание уклониться от пыток унижения пересилило долг обучения, и, как-то по дороге в школу, мой сынок сбежал от меня и всего этого кошмара. Школа находилась далековато, ездить приходилось на автобусе, сели, как всегда, вместе. Володя прошёл к задней двери автобуса, думала, хочет самостоятельности, не придала значения такому самовыражению и только случайно увидала в окно после очередной остановки своего Вовку с рюкзаком. Попросила в срочном порядке водителя остановиться, вылетела из автобуса и погналась за сыночком. Да где там. Обнаружив преследование, Вовка сбросил с себя рюкзак на тропу, уменьшая тем самым мою скорость и увеличивая свою. Встретились только дома. Причину такого поведения, как упоминала, узнаю только потом, на свиданке в тюрьме. А пока сынок встретил меня дома счастливый, что ушёл от погони, гордый, что сообразил с рюкзаком, чтобы не догнала его, и, полон твёрдой решимости, без обиняков объявил:
– Я в эту школу больше не пойду.
И мы пошли устраиваться в другую.
Уважение к личности ребёнка не в моде у многих учителей. Как ни странно, такой, не уважающий ребёнка, учитель всегда страстно рассказывает детям об уважении на уроке воспитания. Не подозревает, увлечённый, что дети чувствуют ложь, и не понимает до конца, какой детям всё же преподаётся урок. Мой сынок думал, что усвоил основной невидимый урок, и был уверен, что таким образом, сменив школу, избежит учительского лицемерия. К сожалению, в следующей школе ему предлагали именно этот урок. Володя не захотел его усваивать и в этой школе, и ещё в следующей не захотел, и в следующей. Всё без объяснений, но по одной причине унижения, как выяснится потом. А пока объявлял только результат:
– Сказал: не пойду в эту школу и точка.
И, наконец, последняя школа перед вечерней, после которой я перестала по этому поводу вести с Вовкой войну, оказавшись втянутой в норму учительской лжи.
С первого сентября в восьмой класс, в очередную новую школу. Классная – приятная женщина, и я пытаюсь всеми силами завязать с ней дружбу. Можно сказать, дружим. Проходит некоторое время, и та же проблема. Звонит классная:
– Володя уже несколько дней не появляется в школе, может, заболел?
Так как мы с ней «дружим», рассказываю про замкнутость сына, про повторение поведения в других школах и я в ужасе от того, что не знаю, где он болтается, когда не в школе, а я на работе, словом, прошу поддержки и помощи. Учительница – сердечный человек, сочувствует, и точно знает, что надо делать:
– Пусть
