суровым дядькой в форме железнодорожника и взволнованно оправдывался:
– Я-то здесь при чем? Они сдернули стоп-кран и вместе с вещичками сиганули прямо на пути! Эта девица просто ненормальная! Всю ночь пили! Вот и допились!
– А почему у тебя в вагоне пассажиры в таком состоянии?!
– Я им, что ли, наливал?
– Хулиганье!
– Вот и я говорю.
До Майи наконец дошло: это же Маруся и блондин дернули стоп-кран! Но зачем? Срочно понадобилось выйти? А как же сумочка? Маруся была такая пьяная, что даже ее не хватилась. Ладно, ничего страшного не случилось. Майя знает Марусину мать, вернувшись в родной город, обязательно отнесет ей сумочку. В тот же день. А Кирсанова в следующий раз будет умнее. Что хоть там? Может, все Марусины деньги?
Майя понимала, что ее поступок выглядит не слишком красиво, но все-таки щелкнула замочком. Ни денег, ни документов в сумочке не было, только блокнот и пачка писем. Все они были от Эдуарда Олеговича Листова.
Она наморщила лоб. Да, именно так звали знаменитого художника, который недавно умер, Марусиного отца. Весь город знает, что Эдуард Листов – ее отец. Это очень ценная вещь: его письма. И вот еще фотография: должно быть, на ней сам Листов, в светлой шляпе, с сигаретой в длинных пальцах, пальцах художника. Он лежит в гамаке, с расслабленным лицом, взгляд загадочный, туманный. Майя так его себе и представляла. Художник! А красивый какой! Почти как Эдик. Тот самый блондин, что выпрыгнул из поезда вместе с Кирсановой, сорвав стоп-кран. Они даже похожи.
В блокноте, который она открыла наугад, было множество адресов, телефонов, а одна страничка заложена: «Папа». Московский адрес, и еще какой-то, «Коттеджный поселок Джулия», видно, адрес загородного дома, подробное описание, как до него добраться, телеграмма: «…Марии Кирсановой. Срочно приезжайте подать заявление…»
Майя положила блокнот в сумочку и тяжело вздохнула. А вот ее в Москве никто не ждет.
Надо идти собирать вещи. Скоро поезд прибудет на Казанский вокзал. Что ж, у Маруси Кирсановой одна судьба, а у нее, Майи, другая. И не надо никому завидовать. Ах, если бы не Эдик!..
Москва, утро
Майя просто не могла о нем не думать. Она таких парней не встречала. Если только в Москве, в коридорах театрального училища, куда она каждый год ездила поступать. Но они ее так же, как и Эдик, не замечали, эти парни. А вот Кирсанова познакомилась с ним без проблем! Или это он с ней познакомился? Ну почему он сел именно в тот вагон, где ехала Кирсанова, а не в тот, где была Майя? Что ж так не везет-то? И ни в чем не везет.
– Девушка, вы выходите? Не загораживайте проход!
– Что? Ах да, выхожу!
Она задумалась и не заметила, как поезд прекратил свое движение. И что она стоит в проходе, мешая другим пассажирам увидеть Москву уже не из окна вагона, а, так сказать, воочию, пощупать ее руками, окунуться в бурлящую столичную жизнь… Майя всю ночь не спала и была какой-то рассеянной. А тут еще найденная сумочка, письма, фотография, сорванный стоп-кран и внезапное исчезновение Кирсановой и ее спутника.
Немного
