спросила она, послушно выходя вперед.
– Считаете, это не стоит шестнадцати кредитов в час?
– Нет, просто никогда прежде не позировала голой.
– А как же ваш брат? Вы говорили, что он использовал вас в качестве натурщицы.
– Да, но он не просил меня снимать одежду.
– Как же тогда он вас рисовал? – старый мастер посмотрел на своих учеников.
Они хохотнули, словно по команде. Габу бросила косой взгляд на обнаженную натурщицу. Девушка смотрела на нее большими зелеными глазами как на соперницу. «Что ж, шестнадцать кредитов в час стоят того, чтобы обзавестись парой новых врагов», – решила Габу. Она повернулась к натурщице спиной и постаралась запомнить бледные лица увлеченных работой учеников, которые были совершенно не похожи на ее брата. Знакомым показался лишь запах художественных красок, прицепившийся к Габу, как репей к хвосту собаки. Даже когда она покинула аудиторию. Когда оказалась в своем номере. После душа. В чистой одежде. Под одеялом. Во сне. Запах шел за ней по пятам.
Ей снился подиум. Она была обнажена. Десятки людей без лиц изучали ее, рисовали. Она не двигалась. Не дышала. Подвижными оставались только глаза. Но все вокруг было холодным, безучастным. Лишь люди без лиц неспешно начинали обретать формы и черты. Знакомые черты, тени, цвета, линии. Габу никогда не умела рисовать, но сейчас ее фантазия, казалось, создавала лица учеников старого мастера. Вернее, не лица, а одно единственное, знакомое ей лицо. Лицо ее брата. Как и в детстве, он был увлечен работой, отдавался своей работе. Он и десятки его копий, воплощенных в других учениках старого мастера. Копий, среди которых Габу не могла найти оригинал. Они все были идентичны. Казалось, что весь мир стал одинаковым, стал обладать лицом Пилса. Отличался лишь старый мастер, который больше не был мастером. Он стал малани, красавцем Юругу, тем, чьи прикосновения сводили ее с ума ночь назад, волновали, возбуждали. Теперь таким же чувственным стал его взгляд. Она ощущала, как он прикасается к ее телу, ласкает ее. И сложнее всего было сохранить неподвижность, не вздрогнуть, не пошевелиться. И брат продолжал рисовать, воплотившись в десятки одинаковых лиц некогда таких разных людей.
– Хватит! – взмолилась Габу. – Прекрати мучать меня!
Она закрыла глаза, чтобы не видеть Юругу.
– Пожалуйста! – Габу услышала свой голос и проснулась.
Кто-то стучал в дверь. Стучал так громко и настойчиво, что Габу успела подумать, что это еще один странный сон. Она закрыла глаза и повернулась на правый бок. Стук не стих. Наоборот. Теперь к нему добавился треск уступающего напору извне замка. «Нет. Не сон» – решила Габу, заставила себя подняться с кровати и, закутавшись в одеяло, пошла открывать. На пороге стоял чернокожий управляющий. За его спиной в черно-серой форме – пара законников.
– Что-то случилось? – растерянно спросила Габу управляющего.
Он не ответил, отошел в сторону, оставляя Габу один на один со служителями правопорядка. Их колючие взгляды не нравились Габу.
– Вы
