рабочие, и тишина первых часов постепенно заполнялась телефонными звонками, торопливыми шагами, грохотом тележек в коридорах. Нарастающий шум производственных процессов действовал на него успокаивающе.
Ему так часто приходилось ездить на встречи с деловыми партнёрами в отели, на фабрики и кабинеты юристов, что он берёг эти тихие пятничные утренние часы. В это время можно было спокойно подумать и найти решение любой проблемы, не мешая производственному процессу. Он не видел нужды менять этот порядок и после начала войны, хотя теперь Нэнси была гораздо более занята и уже не могла так часто обедать с ним вместе, как это было до падения Франции. Тем было более странно, что секретарь постучала в дверь, когда кофе ещё не остыл, а работа с документами была в самом разгаре. Анри пригласил её войти.
– Месье Фиокка… – Её худенькое тело, обычно вытянутое в струнку, трясло так, что она вцепилась в ручку двери. Он снял очки и ободряюще улыбнулся.
– Что случилось, мадемуазель Буаи?
– Там… люди пришли.
Он быстро встал, подошёл к окну и шумно выдохнул. У входа в здание стояли три большие чёрные машины. Рядом с одной из них стоял водитель, но он не курил и не глазел по сторонам от нечего делать, как обычный солдат. Он держал руки за спиной и смотрел прямо перед собой. Гестапо.
Мадемуазель Буаи всё ещё держалась за дверь.
– Мне только что сказал месье Калан – они уже допрашивают людей на производстве и проверяют документы в архиве. Что мне делать?
Анри перевёл взгляд на порт Жёльет, на свои доки и корабли, стоящие на лазурных водах Средиземного моря.
– Возвращайтесь к работе, мадемуазель, – сказал он. – Я уверен, что они доберутся и до нас.
Он вернулся за свой стол, и его помощница вышла, закрыв за собой дверь. Анри дочитал до конца контракт, который лежал перед ним, подписал оба экземпляра и внимательно рассмотрел свою подпись. Никто не заподозрит, что она сделана дрожащей рукой. Он положил оба экземпляра поверх пачки документов для мадемуазель Буаи.
Затем Анри ознакомился с просьбой одного из поставщиков внести незначительные изменения в заказ, чтобы компенсировать «досадный дефицит в текущих обстоятельствах». Он понял, что ритм жизни за его дверью совершенно изменился: звонки оставались без ответа, слышались чьи-то торопливые шаги. Бренчание и свист, доносившиеся с нижнего производственного этажа, стихли. Он ждал. Пытался читать, но глаза ничего не видели. Дверь снова открылась, и внутрь вошёл высокий немец в серо-зелёном кителе с нашивкой «майор СС». Следом за ним, соблюдая дистанцию, вошёл капитан. За их спинами Анри увидел шокированное лицо мадемуазель Буаи. Он снова поднялся из-за стола.
– Спасибо, мадемуазель Буаи, – поблагодарил он, словно она по полной форме представила вошедших. Майор повернулся, только что заметив её присутствие, а затем улыбнулся Анри.
– Мое имя Бём, месье Фиокка, – сказал он на отличном французском, но руки не подал. – А это капитан Геллер. Извините за вторжение.
– Ничего, – кивнул
