и, поглаживая лохматую голову, отнес на кухню. Рука, гладившая Нельсона, наткнулась на уплотнение на кошачьей шее. Никита положил кота на подстилку и, раздвинув пальцами шерсть, обнаружил опухоль, в центре которой зияла маленькая затянувшаяся ранка. Словно Нельсона укусил громадный комар размером с…
«Бабочка! – содрогнулся Никита. – Хорошенькое приобретение! Однако, чтобы подкормиться, ей хлопков не надо».
Никита вернулся в спальню и внимательно рассмотрел распластанное чешуекрылое. Ему показалось, что брюшко стало бурым. Он хлопнул в ладони, и бабочка принялась над ним кружить. Никита перешел в гостиную, приземлил бабочку высоко под потолком и прикрыл дверь. Чтобы было спокойнее.
«Неприятное открытие, – размышлял Никита, нарезая салат, – красавица и чудовище в одном флаконе. Хотя, если разобраться, милые домашние коты спокойно трескают теплокровных мышей! Кстати, мыши, наверное, подойдут ей для кормежки. Надо бы купить, и лучше белых».
На практике все оказалось проще. Когда Нельсон проснулся, Никита отправил его во двор. Проветриться. Сам сел ужинать. Минут через двадцать кот принялся скрестись. Ругая на чем свет беспокойного домочадца, Никита открыл входную дверь.
За порогом сидел Нельсон с придушенной мышью в зубах. Он прошмыгнул между ног Никиты и остановился у двери в гостиную. Никита понял, впустил Нельсона в гостиную и сказал.
– Ты принес, тебе и уносить!
Нельсон согласно кивнул головой. За процессом кормления бабочки Никита наблюдать не стал. Опасался, что его стошнит, или, что он прибьет это чудо природы тапкой, как заурядную моль.
На ночь Никита опять закрыл бабочку в гостиной, а Нельсона, несмотря на его протесты, на кухне. Почитал перед сном какой-то незамысловатый детективчик, выключил ночничок и быстро уснул, набегавшись за день.
Среди ночи он приоткрыл глаза из-за громкого шелеста, всмотрелся в темноту и вздрогнул. На груди, размахивая громадными крыльями, расположилась черная бабочка. Казалось, что ее хоботок тянется к пульсирующей артерии на шее. «Пугай кого-нибудь другого», – подумал Никита, закрыл и резко открыл глаза, чтобы отогнать дурное видение.
Но видение стало осязаемым – бабочка уменьшилась в размерах и превратилась в мерцающую татуировку на теле темнокожей женщины, ласкавшей Никиту. Жгучие ласки женщины вызвали у Никиты неведомый доселе трепет, а глубоко запрятанная чувственность вырвалась из него и закружилась алой бабочкой рядом с мерцающей черной.
«Кто ты? – подумал Никита, всматриваясь в покрытое диковинными узорами лицо с двумя немигающими глазами. – Откуда ты взялась? Впрочем, я догадываюсь! Ведь я привез тебя в шкатулке».
«Нас называли Духами Листьев, – рассказывало тело женщины, – и мы поклонялись Дереву Жизни. Когда кто-то из племени умирал, с Дерева падал желтый лист, а когда рождался ребенок, на Дереве появлялся зеленый. Каждый лист, как и все
