бы свалить всю вину. – Тара Гримм выходит вместе со мной в коридор. – Не хотелось бы думать, что Лола окажется на свободе, а это вполне возможно, несмотря на то что права на подачу апелляций у нее больше нет. По всей вероятности, были затребованы новые экспертизы уже имеющихся вещественных доказательств, что-то насчет ДНК.
– Если это так, то у правоохранительных органов, у суда должна быть на то веская причина. – В конце коридора, у пропускного пункта, разговаривают друг с другом охранники. – Не могу представить, чтобы Бюро расследований Джорджии, полиция, прокуратура или суд дали разрешение на повторное исследование улик без достаточных на то оснований.
– Полагаю, не исключена возможность пересмотра приговора. Если на то пошло, другие ведь добиваются досрочного освобождения за примерное поведение. Всякое может случиться, даже побег. – За холодным прищуром глаз стальной блеск нескрываемой злобы.
– Джейми Бергер не вытаскивает людей из тюрьмы, – отвечаю я. – У нее другой профиль.
– Теперь, похоже, вытаскивает. Блок «Браво» она не просто так посещала.
– Можете уточнить, когда это было? Когда она приезжала сюда?
– Я так понимаю, у нее есть жилье в Саванне, место, где она проводит отпуск. Убежище. Так поговаривают. – Тара Гримм пожимает плечами – мол, слухи и ничего больше, – но я уверена, за этим кроется что-то еще.
Если Джейми приезжала в тюрьму для встречи с кем-либо из приговоренных к смертной казни, она прошла тот же путь, что и я сейчас. И первым делом посидела с Тарой Гримм. Конечно, это был не визит вежливости. Убежище? От чего ей прятаться? С какой целью? Такое поведение было совершенно не характерно для той Джейми Бергер, прокурора Нью-Йорка, которую я знала.
– Сначала она приезжала, а теперь вот вы здесь, – говорит начальница тюрьмы. – По-моему, вы не из тех, кто верит в совпадения. Я скажу надзирателям, что фотографию разрешено пронести и оставить Кэтлин.
Она отступает в свой кабинет, а я иду по длинному, выкрашенному синей краской коридору к пропускному пункту, где сотрудник в серой форме и бейсболке просит вынуть все из карманов. Содержимое предлагается поместить в пластиковую корзину, и я передаю водительское удостоверение и ключи от фургона, поясняя, что начальство разрешило пронести фотографию. Сотрудник говорит, что его уже об этом предупредили. Меня проверяют металлодетектором и обыскивают, после чего выдают красный бейджик на застежке, на котором написано, что я являюсь официальным посетителем под номером семьдесят один. На правую ладонь ставят секретный пароль, видимый только в ультрафиолетовых лучах, – он послужит мне пропуском на свободу.
– Попасть сюда можно, но если на вашей ладони не окажется штампа, то выйти отсюда вы уже не сможете, – произносит дежурный, и я не могу определить, то ли он так шутит, то ли здесь что-то еще.
Зовут его, судя по именной табличке, М. П. Мейкон. Связавшись по радио с центральной
