именно так, как должна выглядеть обитель лесной ведьмы. Почему лесной? Да потому что у городских на окнах белеют шелковые занавески, на подоконниках стоят горшки с геранью, и вообще… они живут в городе. Здесь этого ничего нет. В окнах белеет паутина, на подоконниках зеленеет мох, а вокруг шумит дубрава. Почему ведьмы? Да потому что какая иная женщина согласится украсить козырек своего дома не петушком – золотым гребешком, а черепом оленя с ветвистыми рогами, в которых сплела гнездо пара аистов? А использовать вместо дверной ручки человеческую волосатую ступню? Про пучки сушеных змей и ящериц, шелестящих на ветру под козырьком порожка, я вообще умолчу.
А так избушка как избушка. Разве что двухэтажная, но в остальном похожа на те, что рисуют в учебниках истории. Сложенное из едва-едва отесанных бревен строение, крытое соломой. Дверной проем очень низкий, редко какой китаец не пригнувшись войдет, а оконца и того меньше. Матовым бельмом белеющие в них рыбьи пузыри не иначе как принадлежали при жизни пескарям или какой другой плотве.
– Босс, – испуганно спрятался за спину Гриши гремлин, – здесь нечисть водится, вот те крест.
– Кто бы говорил… – заметил я.
– А что я?! Я ничего. Я ведь свой в приборную доску, а они…
– В этой дыре поди и спутникового телевидения нет, – скривился браток.
– Здесь вообще телевидения нет, – напомнил я. – Нигде. И еще довольно долго.
– А как же они живут?
– По-разному. Не в телевидении счастье, и не в электричестве, и не в теплом санузле, и…
– Здесь даже света нет? – прозрел Гриша.
– Почему же? Есть. Свечи и лучины. Может даже керосинки уже изобрели.
– Давай еще дома поищем, а? Пускай без телевизора, но чтобы хотя бы электричество было.
– Босс, мне тоже здесь не нравится, – признался гремлин, заметно заплетающимся языком. Бутылка в его руках опустела на треть. Что ж… каждый борется со стрессом по-своему.
– Думаю, до ближайшего жилища не один час идти, – сообщил я и решительно направился к избе. Но не сделал я и пяти шагов, как путь мне преградила псина. Не то чтобы очень уж гигантского размера, но однозначно адского характера, на что ненавязчиво намекают все три оскаленные пасти и все шесть пламенеющих глаз.
– Р-р-р… Тяв!.. Ры-ы-ы…
– Ц… ц… – от испуга я начал заикаться.
– Я тебе цыкну! – произнесла средняя голова адского пса, впившись в меня яростным взглядом.
Я отрицательно замотал головой, пытаясь сказать, что не цыкать на него собирался, а хотел по имени обратиться. Обычно на животных, хотя бы частично одомашненных, звуки их клички действуют успокаивающе.
Бабах! – прогрохотало у меня за спиной. Мимо уха, взъерошив волосы, просвистела пуля.
Я распластался на земле, накрыв голову руками.
– Апчхи!
Но повторного выстрела не последовало.
Вместо этого открылась дверь избушки и на пороге возникла старуха неопределенно древнего возраста и неописуемо отталкивающего
