была обычная монотонная работа, но он принялся за нее с какой-то несвойственной ему прежде мрачной сосредоточенностью.
Через равные промежутки времени он сверялся с гирокомпасом и оглядывался назад, на прямой как стрела зеленый коридор, сужавшийся не только из-за перспективы. Удивительно, как быстро росли эти шипы!
Элвин прокручивал в голове долговременный план действий. Он рассчитывал, обязан был надеяться на то, что на долгие годы избавился от Федриса и сил СОС. За это время следовало найти крупное поселение – желательно город – с большим количеством подходящих домашних животных и стать его полновластным властелином, вероятно основав для этого новую религию. А потом создать родильные фермы. Семена Диких, собранные в медальоне на его шее, пришлось бы разделить на части – по числу ферм – и поместить в утробы живых или неживых матерей. Лучше живых. И видимо, не человеческих – иначе возникло бы слишком много социальных проблем.
Элвина позабавила мысль о том, что Дикие будут рождены от овец, или коз, или, может быть, от травоядных животных с других планет, и он мысленно представил себя идущим во главе этого странного стада, играющим на свирели, подобно древнему Пану… но вдруг осознал, что представляет, как Сефора и Тулия пляшут вокруг него. Он нахмурился и отогнал от себя это видение.
Затем встал вопрос о том, как воспитывать Диких и дать им образование. О воспитании должна была позаботиться его будущая община; образованием предстояло заняться самому Элвину, полагаясь только на собственный разум и библиотеку обучающих микрофильмов из поврежденного корабля. Очень полезны были бы какие-нибудь роботы. Элвин припомнил вечерний разговор двухдневной давности, из которого стало ясно, что на этой планете есть – или, по крайней мере, были – роботы, и погрузился в беспочвенные мечтания, хотя и не забывал сверяться с гирокомпасом.
Так и тянулся день – Элвин шагал час за часом в облаке пыли с распылителем в руках, но потом, несмотря на всю свою бдительность, впал в почти гипнотическое состояние. На него нахлынули тревожные воспоминания: темнота подпространства; кошачьи глаза возле двери и трение мехового бока о ноги; пыль, хлещущая из горла Тулии; нелепо подпрыгнувшее тело Сефоры, словно та покачивалась в воздухе на невидимой волне; воображаемая картина взорванной планеты Диких, темная сторона которой испускала радиоактивное свечение, заметное даже из глубокого космоса; осиное жужжание поврежденного корабля; призрачный шепот Федриса: «Непостижимое доберется до тебя, Элвин…»
Просвет в колючем лесу застал его врасплох.
Он вышел на чистое пространство диаметром приблизительно в полмили. Впереди, по небольшой ложбине, протекал журчащий ручей, вокруг Элвина колыхалось пшеничное поле. За ложбиной виднелся небольшой холм, засаженный фруктовыми деревьями, на его склоне стояла кучка невзрачных серых домов. Над одним из них поднималась лента дыма.
Элвин почти не почувствовал укола
