ясным, а лицо – чистым. На теле капитана Джеймса Фулсома не осталось ни следа былых отеков, он шагал к товарищам бодрой походкой, без всякой поддержки, хотя в его чистых глазах еще читалось удивление. Старая ведьма загадочно улыбалась, стоя возле носилок.
Старик Фирамтот посмотрел на Фулсома и сказал все тем же непривычно отстраненным и мягким голосом:
– Он тоже увидел часть своего разума, о которой давно забыл. Разрушающее красоту напряжение, что охватило весь открытый космос, оказалось слишком тяжким для него. Старый добрый ВСС-натиск начал убивать его тело. Но Селия приоткрыла его сознание, показав, что там все еще живут и надежда, и удивление, и романтика, и юношеские мечты.
Услышав удивленное восклицание, все обернулись к Гальвесу. Худое лицо корабельного врача светилось восторгом.
– В старые времена это называли чудом. Ни я, ни любой другой врач из Конфедерации не смогли бы сделать ничего подобного. – Он резко повернулся к Фирамтоту, и в голосе его неожиданно послышалась теплота. – Сэр, вы излечили нашего вождя при помощи своих великих знаний о разуме и сердце. Позвольте нам выразить свою благодарность. Мне знакома болезнь, что убивает вас, причина ее не в вашем разуме, а в напавших на вас крохотных живых существах, и я знаю, как с ними справиться.
Старик Фирамтот опустился в кресло, устало, как человек, едва стоящий на ногах, человек, совершивший последнюю прогулку в этом мире, словно кресло было его гробом. Какое-то время он смотрел на Гальвеса с мягкой улыбкой, а затем покачал головой.
– Нет, – сказал он очень тихо, но никому не пришлось напрягать слух, чтобы разобрать его ответ. – Благодарю тебя за предложение, а еще больше – за тот дух, что побудил тебя сделать его. Я знаю, что ты можешь меня вылечить, но для лечения потребуются машины и вещи, сделанные машинами, и я не могу пойти на компромисс. – Его голос сделался еще тише, а взгляд – еще отчужденнее. – Когда юноша становится мастером духа, он должен отправиться один в темноту джунглей – джунглей собственного разума – и бесстрашно продержаться там три дня. Так и я ухожу в еще более густую темноту, из которой никто не возвращается. До моего ухода осталось совсем немного, за последние несколько часов я истратил силы, которые помогли бы мне цепляться за жизнь еще не одну неделю. – Его лицо помрачнело. – Возможно, я обязан отправиться в этот путь еще и потому, что послал туда Свейна. – Фирамтот оглядел всех суровым взглядом. – Он был хорошим человеком, лучше большинства из вас и многих из нас. Возможно, мы оба были слишком сильными и уверенными в себе, и нам не позволено жить дальше. – Его губы чуть скривились. – Я бы очень хотел пожить еще. Я хотел бы увидеть результат этой встречи – можете не сомневаться, встреч будет много – и отчасти помочь вам своими советами. Я хотел бы увидеть, сможет ли механический лев лечь рядом с мистическим ягненком. Но об этом придется позаботиться другим. Я сделал свой выбор.
На ясном голубом небе едва можно было различить метеорные следы. Свежий ветер, пробравшись сквозь прозрачные
