вроде, не слишком большое, но тяжелое.
– Томагавк? – зачем-то спросил Зигунов.
– Что? А, ну да, что-то вроде томагавка. Но скорее что-то с более широким лезвием. Что еще сказать… Убийца – сильный физически, удар нанесен справа, наверное, это пока все. Остальное будет в заключении, сам понимаешь, пока секционная, экспертиза, то да се – это несколько дней… – Сигарета, словно у фокусника, снова возникла у него во рту, и, чиркая на ходу зажигалкой, он направился к входной двери. – Короче, если проявится вдруг что-то интересное – я телефон помню.
Дверь захлопнулась, и из-за нее раздался звонкий резиновый звук снимаемых перчаток, гулкий в пустоте лестничной клетки. Петр мрачно огляделся: в большой комнате, обставленной с шиком конца восьмидесятых – лакированной мебелью и хрусталем, царил разгром – содержимое полок в спешке было свернуто на пол, книги валялись, бесстыдно распахнув страницы, разоренные шкафы сиротливо чернели пустотой. Но дальний угол у окна сохранился нетронутым, а в детскую преступник, похоже, вовсе не заходил. Все верно, участковый говорил, что убийцу спугнули. Сосед снизу, бдительный старичок, услышав шум и крики мальчика, принялся звонить в дверь, потом спустился обратно за телефоном, и в этот момент убийца улизнул.
Но… Квартира после ограбления – картина Зигунову знакомая и привычная, а тут… Смущала какая-то неряшливость, нарочитый непрофессионализм. Раскрытый и вывернутый бумажник Красовского валялся в метре от тела, однозначно намекая на мотив ограбления, но при этом часы, навскидку не из дешевых, с руки не пропали. Такой старый хрыч больше пары тысяч в кошельке нипочем таскать не будет, ребенку ясно, а вот статуэтки на верхних полках, картины на стенах…
Интересно было бы загнать сюда оценщика, чутье подсказывало Зигунову, что антиквариата тут – еще пару-тройку таких квартир купить можно. Сейф под ванной, который опера обнаружили через три минуты пребывания в квартире, преступника, похоже, не заинтересовал вовсе. Да, грабитель из него дерьмовый, опер хмыкнул было, но сразу осекся. Зато убийца превосходный, хладнокровный, без раздумий и жалости.
Петр еще раз внимательно осмотрел тело пухлого паренька. Толстые губы, глаза навыкате, на лице застыло добродушно-удивленное выражение, которое не смогли изменить даже несколько ударов топора. Футболка с «Человеком-пауком» почернела от крови, в темной луже на полу запеклись разноцветные детальки конструктора.
Участковый рассказывал, что у Антоши Красовского было заболевание, что-то связанное с задержкой развития, он даже говорил невнятно и с трудом, вряд ли он представлял опасность. Но убийцу это не остановило.
– Товарищ майор, Петр Сергеич! С понятыми еще будете общаться?
В голосе опера с экзотической фамилией Республиканский, как всегда, звучала скрытая нота недовольства. В отделении ходили слухи, что его прадед носил совсем другую фамилию – Богов, но во время революции с такой силой уверовал в
