модных товаров в огромном универмаге Фишера на Курфюрстендамм.
– Извини за вчерашнее, – хихикнула она при следующей встрече. – Наверное, вела себя ужасно, но ничего не помню. Маленько промахнулась с дозой. Бывает.
Заразительная оптимистка Хелен считала, что почти все и все по-своему интересны и увлекательны.
– Зануд я воспринимаю как черновик, который нужно переделать, – делилась она с Вольфгангом. – В каждом скрыто что-то любопытное, правда? Даже то, как он дышит. Нет, если и впрямь задуматься. Верно? Скажи, а?
Хелен оставалась очаровательной балаболкой и хохотушкой, пока ее не вырубали дурь и выпивка. Без предуведомлений о том, что «гиря до полу дошла» (ее выражение), девушка просто закатывала глаза и сползала под стол. Гельмут всегда следил за тем, чтобы ее отнесли в машину и доставили домой к любящим родителям. Эффектная, порочная, шалая и живая, она была истинной джазовой девочкой, и в любом другом клубе на перекурах Вольфганг непременно баловал бы себя общением с этакой искрометной поклонницей.
Только не в клубе, где была Катарина.
Он не мог тратить драгоценные перерывы на болтовню с другими девушками, пусть хоть чаровницами из чаровниц.
Вольфганг понимал, что это опасное сближение. Нельзя так желать встречи с ней. Высматривать ее со сцены. Разыскивать в перерывах. При всякой возможности сидеть с ней в баре. Взахлеб делиться впечатлением об очередном спектакле или выставке.
Хотя какая тут опасность. Ведь она с Куртом. А Вольфганг счастлив в браке.
Да, она его поцеловала в утро знакомства, но с тех пор – ни разу. Не накрывала ладонью его руку, когда он подносил огонь. Не завораживала взглядом сквозь дым, выпущенный из губ в той же пурпурной помаде.
В этот ноябрьский вечер, недельный юбилей «Чарльстона», Вольфганг объявил перерыв и тотчас отыскал Катарину в баре.
Они сошлись в том, что музыкальная новинка сногсшибательна.
Позубоскалили над гневливым кларнетистом-большевиком и его врагиней, русской сквернословкой.
Обменялись впечатлениями о постановке в Народном театре последней пьесы Георга Кайзера[35] «Сосуществование» в декорациях Жоржа Гросса, их любимого художника.
А потом Вольфганг спросил, почему при знакомстве Катарина его поцеловала.
Вопрос выскочил, как убийца из подворотни. Вернее, как джинн из бутылки. В тот вечер Вольфганг явно перебрал.
– Странно, что ты спросил, – сказала Катарина.
– Сам удивляюсь.
Она пригубила шампанское.
– Наверное, была чуть пьяная. И ты мне понравился. Помнишь, что я сказала? Мол, ты очень клевый. Нагло, да? Что ты женат, я узнала уже после поцелуя. Знаешь, на сцене ты не выглядел женатиком.
Во взгляде ее не было дерзости. Катарина потупилась, уставившись в пепельницу.
– И к тому же ты с Куртом, – добавил Вольфганг.
– Марафетчиком?
Георг Кайзер (1878–1945) – немецкий драматург-экспрессионист, поэт и прозаик.
