упорно глядя куда-то в испорченный ковер.
– Хорошо, милый, приходи еще, – воркую я и думаю, сказать ли ему на прощание: «О, мой мачо, ты был великолепен, так меня ещё никто не имел…»
Молчу из человеколюбия.
Чего уж…
Автопилот
Ну вот да – праздники нашего человека подкашивают.
Причем часто в самом прямом смысле слова.
Началось все банальнейшим, в общем-то, образом.
Я только приехать успела. У мамы отмечала Новый год.
Позвонил, веселенький такой, поздравил первым делом, счастья-здоровья-денег нажелал, ввернул мимоходом, что от Петровича (ну да, ну да, будто они мне по отчеству представляются, а по пиписькам я их пока не разбираю – Петровичи они или Иванычи. Вот Хаимовича или Авраамовича еще бы, может, как-то отличила, а Петровича – ну никак).
Ну да ладно, раз неведомый Петрович меня советует – пора на производство. А то разгулялась.
Так вот – представился Олегом, сказал зачем-то, что мужчина он интеллигентный, и любит все по высшему разряду.
Я расценочки на разряды озвучила, сказал: «Да не вопрос, красавица, гуляем! Через часик жди. Можешь не встречать, адрес знаю!»
И адрес мой говорит.
Ну, не встречать – так не встречать.
Я сразу в душ, голову помыла, сумку не разобранную в шкаф закинула, сижу и жду.
В дверь позвонили.
Я посмотрела. Стоит, нормальный такой. И с розами зачем-то.
Я открыла.
А он сказал: «Оуооооо!!!» – и упал.
Прямо так, почти солдатиком – херак! – и ввалился ко мне.
Вот такая ты, убийственная красота…
Честно – я похолодела. Столько мыслей сразу – думаю, ну все, привет, убился. И в голове: «так, скорую… скорую… скорую… боже, какой ужас!»
И тут это тело замычало.
И я поняла.
Нет, ну я слышала по голосу, что подшофе, и даже догадалась, что он ко мне придет нетрезв – ну, а кто в этой стране пятого января трезвый-то?
Но еще по телефону он был вполне вменяемый! И даже разговаривал нормально. И вот как – как? – за какой-то час можно нажраться до такого состояния, чтобы прийти и упасть – это, блин, загадка души русской.
И лежит этот потеряшка в моем коридоре, носом аккурат в моей туфле, мычит, а из-под него торчат розы.
Хорошо, что хоть не с елкой…
Я собралась, за ногу его подергала, оттащила маленько, дверь закрыла.
– Эээй! – говорю. – Вставай, да? Нечего у меня тут лежать.
Мычит. Мычит, но хоть шевелится.
– Так, – говорю, – дорогой друг, ты на ноги встать можешь, нет?
Помычал, подумал, как-то сам перевернулся, отполз, сел, к стеночке прислонился, смотрит сквозь меня.
Я ему:
– Милый, куда пришел – помнишь?
И вот
