потому, что периодически сам пользовал Олю, можно сказать, по старой дружбе.
– Что? – хмуро спросила Оля, явно не ожидавшая увидеть его в такую рань в дверях своей квартиры. И мрачно добавила:
– Чего пришёл? Ещё ж не конец месяца.
– Не за этим, – всё так же странно поглядывая, ответил он, – дай пройти, а?
И Оля прошлёпала за ним на кухню.
– Ну ты и умудрилась влипнуть, – со сдавленным смешком сказал он, и добавил, уже серьёзно-протокольно, – тебе что, клиентов мало? Что ты несовершеннолетних трогаешь?
Оля от неожиданности села.
И в следующие пятнадцать минут он рассказывал, а в её голове складывался дикий паззл.
С его слов вырисовывался ход событитй.
Разъяренная дама, с недоросшим оболтусом за ручку, выйдя из Олиной негостеприимной квартиры, помчалась аккурат в ближайшее районное отделение милиции, где и выложила нервно похихикивающим дежурным суть: её сына, её мальчика, её любимку и кровинушку, изнасиловала проститутка.
Дежурные (конечно же, мужчины) оказались весьма заинтересованными, хоть и давящимися в кулачок от хохота, слушателями. Они, неумело постаравшись сохранить серьёзный вид, усадили мамашу с сынком в отдельном кабинете и начали расспрашивать. После долгой и гневной тирады на тему «невинного изнасилованного зверским способом мальчика» мамашу попросили заткнуться и предоставили слово самому мальчику, от которого к тому времени остался один стыд и нервы.
Мальчик не стал изменять действительность и, под испепеляющим взглядом мамаши, рассказал, как есть.
Ну, то есть, сам нашёл, сам пришёл, сам попросил, сам оплатил, и сам же сделал своё дело. Деньги собрал с карманных. Долго откладывал, да.
Надо ли упоминать, что всё это сопровождалось постоянным маминым: «Да что же ты такое говоришь, не слушайте его, это она!» В конце концов маму попросили заткнуться, выслушали историю до финала и, вволю нахохотавшись за дверями, посоветовали маме успокоиться, да и идти себе с миром. Ибо недоказуемо – раз, а с таким раскладом ещё и ненаказуемо – два.
Да не на ту напали. Дама, под блеющий аккомпанемент сыновнего «пойдём, мам», очень даже всерьёз требовала у дежурных принять заявление. Конечно же, никто не стал ничего принимать. К тому же в сыне, под гнётом стыда, наконец-то проснулся мужчина, и он наотрез отказался что-то подписывать или подтверждать для протокола, и заявил, что это всё он придумал.
Через два часа, разъярённая на всех, и на сына в том числе, дама, с воплями «я на вас управу найду!» покинула отделение.
Дежурка всем мужским составом смаковала услышанное и хохотала всю ночь.
Утром стало не до смеха.
Ибо буквально с самого утра всё та же маловменяемая дама, от которой за версту несло валерьянкой и корвалолом, появилась под дверями все того же отделения
