двадцать спустя, в очередной приезд в Домбай он увязался с экскурсией на кладбище альпинистов и, ошалев от неожиданности, долго разглядывал надгробие с девичьим портретом. Черты были знакомы, и волосы до плеч, и имя было – ее. Только глаза он не узнавал. Глаза были другими, – иссушенными, изуродованными черным могильным камнем.
Ему показалось, что вот сейчас он сообразит, когда и где это было, и все окажется пустой игрой воображения. Он сможет вздохнуть спокойно, и ему станет легко от мысли, что она где-то по-прежнему живет.
Он принялся искать в памяти зацепки, пытался вспомнить, в каком году, в каком месяце они виделись; и бросил, чувствуя, что это все-таки она.
У подножия памятника была какая-то надпись. Ему пришлось разгрести снег, чтобы прочитать: «Верим, родная, что смотришь на нас».
И он, давно привыкший к несуразностям и несправедливостям, подумал: «Но тут что-то совсем такое, что-то фатальное…».
Кладбище было маленьким и экскурсовод останавливался почти возле каждой могилы. Остановился у надгробия с ее портретом и сказал:
– А вот она – инструктор наш. Вела группу и решила маршрут сократить. Группа нормально пришла, а она в трещину провалилась. Даже достать не смогли. Ну, а памятник – так, без могилы, чисто символически. В память. Наташей звали…
«Наташей звали», – повторил он. И будто увидел ее последний, неосторожный шаг на затерянном среди гор леднике.
«А мне тогда так везло – думал он. – Не утонул и в горах остался жив, когда напарник сорвался и чуть не утащил за собой. И будто именно ей пришлось рассчитываться за мое везение».
День был солнечным. Вершины сияли и переливались, и белое, изгибистое и вытянутое пятно недавней лавины на склоне горы очень походило на фигурку мчащейся горнолыжницы.
Вечером, в компании курортных приятелей он поднял стакан с водкой и сказал:
– За то, чтобы жить хотелось, несмотря ни на что!
Его никто не понял, а он не захотел объяснять.
Мгновение Ока
Роман
Посвящается Наде
I
Однажды, в непростую минуту своего бытия Ок загрустил и сказал: «Я никогда не потакал обстоятельствам и не церемонился с ними, моей судьбе досталось от меня». И еще он говорил, что все прошло гораздо быстрее, чем хотелось бы.
На самом деле дней было много, и горевать о них не стоит. Жаль только, что мы торопили их, и они пролетали незаметно. Впрочем, один из них явно выбился из общего ряда.
Это был светлый, но холодный и ветреный день начала марта. По тротуару одного из московских проспектов неторопливо, но деловито шел серьезного вида, высокий человек. Лицо его было сильно вытянутым, с большим носом и тяжелым подбородком. Выражение глаз часто менялось – от ироничного до удивленного. Одет он был не по погоде – в легкий светлый плащ и ботинки на тонких подметках. Его голову прикрывала маленькая коричневая беретка.
– Бабуль! Я тоже хочу! Я – тоже! – кричал детский голосок.
Человек
