но они не улетали, они сплетались воедино. А потом она начала рассказывать ему свои новые воспоминания. Данилка их видел. Он видел как она вспоминала, еще до того как слова слетали с языка, в тот момент, когда образы только формировались у неё голове. Что-то из давно забытого. Она вспоминала. Она вспоминала место, где родилась, где бегала подростком. Это было еще до того, как люди начали убивать друг друга, до того как появились все раненные. Он увидел речку с красивыми берегами, но пока это было все. Старушка не могла вспомнить ничего другого, а Данилка, понял, что его мозг формирует какое-то своё новое представление, то чего никогда раньше не было. И он стал это запоминать, он начал пытался помочь ей вспомнить. Мысленно, телепатически, или каким-то другим способом, как бы это не называлось, он всё равно не знал этого названия. Но он чувствовал, что может ей помочь. Но пока только чувствовал. Его мозг развивался медленно, но он понял, что это отбирает у него силы. После того как Данилка увидел эту речку, ровную и красивую он упал в забытье. Он спал дольше обычного, а на следующий день, уже проснувшись, понял, что ничего не забыл. Мир детства этой старушки стал его воображаемым миром. И он не хотел его никому отдавать, он не хотел, чтобы его память снова погрузилась в хаос, когда ничего было не понять, а только смотреть на небо в окно и на несколько верхних этажей расположенного напротив дома.
На следующую ночь старушка не пришла. Данилка очень хотел продолжить читать ее воспоминания. Тогда он подумал, что она больше не придет. Быть может, он забрался слишком далеко и испугал её? Нет, если даже так, то он этого не хотел. И еще он не хотел, чтобы что-то случилось с его миром, с его новым вымышленным миром, и поэтому решил его защитить. Эту ночь Данилка почти не спал, не спал он и половину следующего дня. Не спал, создавая защитный щит вокруг этого мира. Проблема состояла в том, что как должен выглядеть и функционировать этот самый щит, Даниле никто не объяснял, и он создавал его так, как мог, как видел, как представлял. А представлял он немного, ровно настолько насколько позволял его не сформировавшийся мозг. Данила ощущал, что он неполноценный представитель своего класса, и теперь, когда его память начала заполняться, когда он не забыл вчерашний день… Его переполняла радость от того, что он сможет быть другим, как все. И одновременно его переполнял страх за свой мир, ему нужна защита, его нужно защитить.
Может быть, будь он более развит, он создал бы что-нибудь наподобие железной или кирпичной стены, да только он не был развит. Данила никогда не видел этих стен, никогда не видел столько железа, чтобы из него можно было построить целую стену, он пытался создать ее из того, из чего были сделаны стены его дома, его комнаты, палаты, тюрьмы. Может он и не знал этого слова, тюрьма, но разобрался, что если он не может сквозь них выйти наружу, то и враги не смогут войти. Бетонные стены, какими бы они ни были, у него не получились, но получилось какое-то вещество, то из которого, как он представлял, состоят стены. Один угол на окне был отломан и в проломе
