прошу оставить меня в покое, – сказал Леонтий Викентьевич, но уже не так твёрдо.
– Любит она тебя, красивый, ой как любит! Лучше убей её. Ей будет приятно, что ты настоящий мужчина.
Леонтий Викентьевич отшатнулся.
– Это я тебе говорю, я знаю. Купи вот это, оно тебе пригодится.
Она приподняла одну из своих многочисленных юбок и вынула из-под неё пистолет. Пистолет был маленьким и чёрным, неизвестной Леонтию Викентьевичу модели.
Как и все не служившие в армии мужчины, Леонтий Викентьевич обожал оружие и даже любил пострелять в тире из воздушки по зайчикам и танкам, но никогда не стремился иметь в доме ничего стреляющего. Однако тут нашло на него какое-то затмение. Всё-таки эти цыганки умеют охмурять людей, да так ловко, что куда нашему правительству.
Леонтию Викентьевичу дали подержать вещь. Пистолет ещё хранил тепло цыганкиного тела и от этого тепла казался живым и близким, будто принадлежал Леонтию Викентьевичу ещё с детства.
«А почему бы и нет?» – сказал сам себе Леонтий Викентьевич и полез за деньгами.
– Смотри, дорогой, – цыганка выхватила бумажник из его оторопелых рук, – беру ровно столько, сколько стоит это ружьё.
– Это пистолет, – уточнил Леонтий Викентьевич.
– Ах, стреляет и стреляет… – отмахнулась цыганка. – Смотри на меня внимательно, не моргай!
Она отсчитала купюры и вернула бумажник Леонтию Викентьевичу. Возвращала с видимым сожалением.
Потом, отойдя подальше от окутавшего его морока, Леонтий Викентьевич не обнаружил в бумажнике, кроме суммы, обговоренной за пистолет, ста двадцати долларов различными банкнотами, двух кредитных карточек (впрочем, почти иссякших) и обручального кольца, которое давно уже не налезало на нужный палец, а на мизинце носить ему не разрешала жена Валерия.
«Значит, это знак, – решил Леонтий Викентьевич, – развожусь». И не стал жалеть о кольце, а твёрдой походкой двинулся к дому.
Глава вторая
Валерия Львовна принимает ванну
Валерия Львовна набрала ванну, плеснула специального шампуня с перламутром и блёстками и принялась нежиться в розовой пене, представляя себя человеческим зародышем в материнской утробе, где-нибудь так на седьмом месяце.
Температура воды способствовала.
Сегодня она решится на главный разговор с мужем. Да, она никчемный человек, неумеха и растерёха. Но ведь можно, в конце концов, и сыграть роль терпеливого инструктора при живой жене, обучить чему-нибудь. Например, у неё получается неплохая яичница. На основе яичницы другие жёны готовят кучу блюд – ей рассказывали. И она сможет… кучу.
Она хорошо рисует. Леонтий просил проиллюстрировать его диссертацию, там что-то про зверей. Она нарисовала кучу зверья, но он почему-то забраковал всех. Орал, что у неё не звери, а зверушки, все какие-то игрушечные и травоядные. Даже крокодилу хочется бросить в пасть яблоко и погладить по мокрой спине. Не говоря
