классического репертуара у деда в детстве на первом месте стояла «Мурка», любимая песня уркаганов его двора. Не сказать, чтоб уркаганы, слушая маленького тогда Юру, плакали. Но лица их размягчались, а кто-нибудь так расчувствуется, что пошарит по карманам в поисках конфеты и вынет пятилетнему артисту пару папирос «Беломор».
Но Юра не курил, а пел из любви к искусству.
…Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая.
Здравствуй, дорогая, и прощай!
Ты зашухарила всю нашу «малину»…
Здесь дед слегка запинается. Дело в том, что в их дворе заканчивали этот куплет такими словами:
…И теперь, падлюка, получай…
Дед, закончивший к настоящему времени школу, вуз и добровольно получивший дополнительные филологические навыки, теперь знает, что правильно петь «подлюга». Но не это останавливает его.
«Пожалуй, резковато для московской девочки, – решает дедушка. – По крайней мере, для начала».
Немного поразмышляв, перед обнародованием этой строки он заменяет проблемное слово на более мягкое «зараза», мысленно прося прощения у неизвестного автора.
Через пять минут прохожие с умилением наблюдали трогательную картину. Пожилой интеллигентный дедушка и идущая вприпрыжку рядом с ним маленькая девочка самозабвенно пели на всю улицу известную всей стране душещипательную историю.
Правда, Настя понимает не все слова этой красивой песни. Нет, «Мурка» – это понятно, это про кошечку. И с малиной ясно. А остальное она поёт, как слышит, ориентируясь на свой короткий жизненный опыт:
…Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая.
Здравствуй, дорогая, и прощай!
Ты ЗАСАХАРИ́ЛА всю нашу малину
И теперь, зараза, получай…
Когда дома они с таким же самозабвением прогорланили эту романтическую историю, то обещанного дедом легендарного эффекта почему-то не получилось. Никто не всплакнул и не вытер слезу. Была даже опасность, что получится, как всегда – плакать будет Настя. Ну и ещё дедушка тоже с ней.
Мама Насти пришла в ужас и поклялась (рука её искала, куда можно торжественно положиться, но вместо Библии легла на бутерброд с колбасой, и почему-то дедушкин): «Никогда! Все слышат? Никогда ни я, и никто другой не должен оставлять нашего дедушку без присмотра! Под страхом ап… абструкции… то есть, тьфу, обструкции!»
Дополнительно Насте запретили петь всё, что мурлычет обычно про себя дедушка, даже часто исполняемую семейную колыбельную реликвию на известный мотив: «Спят усталые бабу́шки, Насти спят…»
Но слово «зараза» Настя теперь употребляет верно и к месту:
– Юра, на тебе комар, не шевелись! Бац! Вот зараза – улетел!..
Конечно же, стараясь, чтобы её не слышал комитет по цензуре.
Гляди – вырастет-таки человеком.
Настя, дедушка и косички
Как-то дедушка с бабушкой гостили у Насти на их даче под Москвой.
Маме Алёне потребовалось уехать в
