себе на плечо. Я чувствовала, как его трясет от смеха.
– Никаких полипов, – потребовал он.
Я приподняла брови – Хэнк знал, что полагается сказать.
Он вздохнул, убрал руку и легонько сжал мне плечо:
– Ты победила, победила.
– Нет, ты скажи, как положено, – уперлась я.
– Ладно, ладно, – проворчал он. – Ты мне отвратительна.
Это была ключевая фраза, означавшая, что в этом раунде победа осталась за мной. Я не веду статистики, но уверена, что уже могу претендовать на звание чемпиона.
Я моментально расплылась в улыбке и исполнила маленький танец победы у плиты:
– Эй, лопатка из оливы, сделай-ка меня счастливой, напророчь-ка мне успех: кто на свете гаже всех?
– Иди сюда, балда, – засмеялся Хэнк, шлепнув по деревянной лопатке для мяса у меня в руке, чтобы как следует меня обнять.
Я крепко стиснула его в объятиях и упоенно вздохнула ему в грудь. Хэнк хорошо обнимается – качественно и полноценно. Примерно так обнимаются в моей семье. Раз это мой единственный шанс, пока не приехала моя охрана, нужно пользоваться им на всю катушку.
Отстранившись, я указала лопаткой на холодильник:
– Ты закупил много продуктов, спасибо. Обязательно перешли чек моей сестре, чтобы мы тебе возместили все расходы.
Он кивнул:
– Уже. Марта перевела деньги еще вчера.
– А, ну, прекрасно. – Я обвела кухню величественным жестом и прогудела неестественным голосом: – В таком случае оставайся на ужин, ешь мои тако и пей мое вино!
Хэнк ухмыльнулся:
– Останусь. А почему ты не позвонила? Я ждал тебя только в среду.
– Поменяла билеты на ранний рейс. Я бы из Лос-Анджелеса и пешком сбежала – мать попыталась устроить мне очередное слепое свидание. – Я снова повернулась к плите. Мясо, возмущенное моим пренебрежением, расшипелось вовсю. – Черт, не умею я пользоваться газовой плитой! По-моему, все подгорает.
– Значит, она никак не успокоится?
– Не-а. Мама считает, мне нужен мужчина, чтобы «позаботиться о моих потребностях». Всякий раз, как она это говорит, младенец Иисус плачет и один ангелочек теряет свои крылышки.
Хэнк прыснул.
– Твоя мама хочет обеспечить тебе регулярный секс.
– Я уже не знаю, как с ней разговаривать. Она сама себе противоречит: в детстве внушала, что каждый мужчина – маньяк с топором, а сейчас принялась знакомить.
– Помню, помню. Твой брат что-то рассказывал о прóклятой Ллороне, которая всюду бродит и ищет своих детей.
– Ла Йорона, а не так, как ты сказал. Да, это призрак женщины в белом, которая ищет своих детей, которых она утопила. Страх перед незнакомцами у маленьких мексиканцев уступает только страху перед Ла Йороной.
Улыбка Хэнка стала болезненной, будто он пересиливал физическую боль:
– Забавная у тебя
