чем он успевает отдать соответствующие распоряжения, следует новый приказ:
– Когда разберешься с этим, расспроси всех людей. Выясни, не уезжал ли кто в Ренн на этой неделе. Если таковые найдутся, немедленно по возвращении приведешь их ко мне на допрос.
Вооруженные воины притихают, а кое-кто непроизвольно бледнеет. Всем очень хорошо известно, какие методы допроса предпочитает д’Альбрэ: это страшный сон, да и только! Де Люр коротко кивает и отправляется исполнять распоряжения своего господина. Прежде чем покинуть зал, он бросает на меня взгляд и подмигивает. Я делаю вид, будто ничего не заметила. Смотрю на своего брата Пьера, который как раз входит, разминувшись с капитаном в дверях. Он несет под мышкой свой шлем, он шагает, вздернув подбородок, и выражение лица у него весьма неприятное. Белый шрам, рассекающий левую бровь, выделяется, точно клеймо.
– Что случилось? – спрашивает он, снимая перчатки. – Как вышло, что она улизнула?
Д’Альбрэ резко вскидывает голову:
– Ты опоздал со своими людьми!
Неожиданное обвинение заставляет Пьера замереть на месте. Отражения различных чувств так быстро сменяются на его лице, что это выглядело бы смешно, не будь его положение по-настоящему отчаянным.
– Задержку вызвали горожане, – говорит он. – Они пытались затворить ворота и не выпустить нас в поле.
Д’Альбрэ награждает его долгим взглядом, явно силясь определить, не лжет ли он:
– Ты должен был всех их убить.
Пьер надувает и без того пухлые губы:
– А я так и сделал.
– Значит, ты должен был сделать это быстрее, – бормочет д’Альбрэ, и я с трудом сдерживаю горький смешок.
Значит, мой братец убивает недостаточно быстро, по его мнению! Тем не менее д’Альбрэ коротко кивает ему. Пожалуй, это самое близкое подобие похвалы, на какое он способен.
Сумятица, возникшая у входа в зал, нарушает напряженность момента. Воины, вернувшиеся из боя, загоняют внутрь с полдюжины человек, по виду – самых распоследних слуг.
Д’Альбрэ касается пальцем губ:
– Их обнаружили в башне?
Де Люр пинает одного из приведенных – ему кажется, что тот недостаточно раболепно склонился перед господином.
– Нет, – говорит он. – Но они не были приставлены к делу, и у них нет свидетелей, знающих, где они были во время сражения.
Д’Альбрэ склоняет голову, словно любопытный стервятник. Потом медленно подходит к съежившимся беднягам. Это слуги герцогини.
– Итак, – произносит он самым что ни на есть бархатным голосом, – вы, стало быть, очень-очень верные слуги?
Никто не отвечает ему, и он улыбается. От этой улыбки у меня пробегает по спине холодок.
– Вы можете сказать мне, – продолжает д’Альбрэ. – Ибо я очень высоко ценю верность.
Самый старший среди слуг изо всех сил пытается выпрямиться, но его явно избили, и одна нога отказывается служить.
– Ваша
