кто такая «горничная»: Бриджет – это Бриджет. И вообще, что было, то прошло.
– Мама о тебе беспокоится.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастливой, солнышко, – объяснила Сильви, записав ее на прием к доктору Келлету.
– А разве я – несчастная? – растерялась Урсула.
– Сама-то ты как считаешь?
Урсула не знала. Похоже, у нее не было мерила для определения счастья и несчастья. Были смутные воспоминания о ярких впечатлениях, о провалах в темноту, но они ограничивались миром теней и мечтаний, который вечно маячил рядом и почти никак себя не обнаруживал.
– То есть существует как бы другая жизнь? – уточнил доктор Келлет.
– Существует. Но это она и есть.
( – Я понимаю, Урсула порой заговаривается, но к психиатру? – сказал Хью жене и нахмурился. – Она еще маленькая. У нее нет отклонений.
– Конечно нет. Просто ей требуется некоторая корректировка.)
– И алле-гоп – тебя откорректировали! Как удачно, – сказала Иззи. – Он просто мелкий жулик, этот мозгоправ, ты согласна? Будем заказывать сырную тарелку? У них «стилтон» такой зрелый, что почти шевелится. Или закруглимся и поедем ко мне?
– Я объелась, – сказала Урсула.
– И я. Тогда закругляемся. Кто платит?
– У меня нет денег, мне всего тринадцать лет, – напомнила ей Урсула.
За порогом ресторана Иззи на глазах у пораженной Урсулы направилась к шикарному автомобилю, небрежно припаркованному тут же, на Стрэнде, у знаменитого паба «Коул-Хоул», и села за руль.
– Ты машиной обзавелась! – воскликнула Урсула.
– Правда, прелесть? Осталось только кредит погасить. Запрыгивай. «Санбим», спортивная модель. Для такой погоды – в самый раз. Как поедем: красивой дорогой, по набережной?
– Да, пожалуйста.
– Ах, Темза, – произнесла Иззи, когда впереди блеснула вода. – Нимфы, к сожалению, здесь больше не живут.
Свежий, как яблоко, безоблачный сентябрьский день клонился к вечеру.
– Лондон великолепен, правда? – сказала Иззи.
Она мчалась, будто по мототреку в Бруклендсе. Это и пугало, и пьянило. Но Урсула подумала, что Иззи всю войну гоняла на санитарной машине и вернулась с фронта без единой царапины, так что набережная Виктории не сулит ей особых неприятностей.
На подъезде к Вестминстерскому мосту пришлось сбросить скорость, потому что мостовую запрудили толпы народу, пропускавшие почти безмолвный марш безработных. «Я был на фронте», – читалось на одном из плакатов. «Хочу есть, сижу без работы», – гласил второй.
– До чего же робкие, – пренебрежительно бросила Иззи. – Наша страна может не опасаться революции. Та, что была, – дело прошлое. Разок отрубили голову монарху – и по сей день раскаиваемся.
Бедно одетый человек приблизился вплотную к машине и прокричал
