что заклятие может снять только человек, который убьет колдуна. Так вот, напомню тебе, оптимистка моя ненаглядная, что Агей жив и здоров, и гуляет где-то неподалеку.
– Так ты думаешь, что это Алексей дал мне крест и заставил ехать в Россию?
– Не сомневаюсь. Он и есть тот самый сценарист, который дергает нас за ниточки и не спрашивает согласия. Он собрал здесь всех нас – участников какого-то грядущего события. Что это будет, я не знаю. Но я бы не стал особенно обольщаться на этот счет. Возможно, наплевать ему на нас с тобой, он просто хочет убить колдуна – любой ценой. Ты даже не представляешь, какие мы мелкие мошки для этого Алексея Петровича. Хочется, конечно, верить, что он, как носитель доброго начала, бережно будет относиться к каждой человеческой жизни. Но знаешь, на самом деле все бывает не так. Сколько людей было загублено во имя светлых идей… Я думаю, что ты – лишь приманка для колдуна.
– Вот тут ты не прав, паря, – сквозь сон сказал Алексей. – Янку я не обижу ни за что. А ты не бойся, дочка, все будет хорошо. Поменьше слушай этого Шерлока Холмса.
Дема опасливо оглянулся на Петровича, но тот снова захрапел, повернувшись к стене. Янка показала Деме язык.
– Понял, вот так-то! Я Алексею Петровичу верю.
– Дай Бог, дай Бог. Ладно, я буду спать. Устал сегодня, как собака.
Дема проснулся от щекочущего прикосновения солнечного луча, пробивающегося через окошко. Алексея в избе не было, Янка спала рядом. Демид осторожно снял ее руку со своей груди и вышел из дома. Алексей сидел на пеньке и насвистывал песенку. В руке его был перочинный нож, рядом лежали две свежевыстроганные удочки.
– Доброе утро, Демушка. Как спалось?
– Хреново. Бессонница замучила – удивительно даже при такой веселой и счастливой жизни. Страшно, честно говоря, спать-то. Боюсь, что проснусь однажды, да только на том свете.
– Что ж поделаешь, время нынче такое – не живется людям спокойно. Не умеют оне расслабляться, все беды да тревоги. А я вот удочки сготовил, хочу тебя на рыбалку пригласить.
– Да ты что, Петрович, издеваешься? Какая, к черту, рыбалка? Нам надо что-то делать, сколько можно дурака валять? Ты когда-нибудь объяснишь мне, что происходит?
– Тише, тише, голубь. – Петрович приложил палец к губам и хитро подмигнул. – Что ты шумишь на всю тайгу? Думаешь, здесь ушей мало? Вот посидим на бережку, рыбки половим, да поговорим тишком. Вот благодать-то! Тише едешь – дальше будешь.
– А Яна?
– Не для ее слуха эта беседа. Она будет спать до обеда. Ничего с ней не случится. Ушицы сварганим. Каши она мне не сварила, ну дак какой с нее нынче спрос, с пичужки несчастной. Не она нас, так хоть мы ее покормим.
Демиду оставалось только взять удочку и поплестись за Петровичем. Они уселись на берегу. Алексей достал из кармана кисет, набрал горсть серого порошка и сделал из него дорожку вокруг места, где они сидели. Внезапно Демид ощутил, что не слышит ни щебета птиц, ни плеска воды. Наступила полная тишина.
– Вот теперь мы как в звуконепроницаемой камере. Можно поговорить
