их из алькова, не обращая внимания на их обиженные мины и протесты, которые они бормотали по-арабски.
Ей бы следовало помнить, что они делают это не для ее удовольствия, а для того, чтобы сделать ее более желанной в глазах мужчин.
В любой другой вечер все эти манипуляции могли бы показаться Кларинде даже приятным отступлением от однообразного течения жизни. Однако в этот вечер ее нервы были напряжены так сильно, что она боялась закричать, если чьи-то руки продолжат с равнодушием блуждать по ее телу. Сама того не желая, она вообразила себе другую пару рук, бронзовых от загара, словно припорошенных жесткими русыми волосками и движущихся отнюдь не с равнодушием.
Обругав себя за подобные мысли, Кларинда еще раз беспокойно прошлась по алькову и повернулась, взмахнув подолом изумрудно-зеленого и ярко-синего одеяния, которое марокканцы называют юбками. В Англии она была закована в корсет, и ей даже думать не позволялось о созревших формах, которые он скрывал. Здесь же ее не только заставляли думать о плоти, но и постоянно чувствовать ее нужды и желания. Будучи женщиной, которая в течение почти десятилетия изо всех сил сдерживала эти мощные желания под контролем, Кларинда начала побаиваться, что сама представляет для себя большую опасность, чем Фарук.
Невесомый шелк ее юбок был настолько тонок, что казался сотканным из паутины и лунного света. Единственным, что хоть как-то удерживало одежду в рамках приличия, была драпировка из тончайшей ткани в стратегических местах. Такая попытка соблюсти приличия лишала возможности с уверенностью сказать, видел ли человек то, что ему не дозволено видеть, или это просто игра света.
Острое унижение, которое испытывала Кларинда, одетая в то, что англичане сочли бы совершенно неприличным нижним бельем, начало проходить после первых нескольких недель пребывания во дворце. По сравнению с тем, в чем обычно разгуливала по гарему Ясмин, одежда Кларинды являлась образцом целомудрия.
Однако сегодня вечером под эти тончайшие слои шелка устремится взгляд Эша. Сегодня его янтарные глаза будут ласкать кремового цвета округлости ее грудей, которые открывал глубокий вырез лифа. При этой мысли Кларинда прикоснулась рукой к горлу. Ей вдруг стало жарко, и голова закружилась, как будто она заболела какой-то экзотической лихорадкой.
Несмотря на свою многолетнюю привязанность к Максу, она, по правде говоря, не испытывала ничего подобного с тех пор, как ей исполнилось семнадцать лет. Тогда ей хотелось, чтобы Эш посмотрел на нее и по-настоящему ее увидел. Она мечтала об этом так давно, что, когда этот момент настал, у нее закружилась голова от ощущения собственной победы. Она упивалась своим могуществом.
Кларинда все еще помнила, какое удовольствие доставляло ей наблюдать, как воздействует на него любое ее прикосновение. Как его глаза вспыхивают голодным блеском, а его голос становится хриплым от страсти.
Кларинда нервно прикоснулась к вырезу лифа
