незаменимой (мужчинатак снабжает потомков, – посмертно)…
Чуть сместился взгляд, и я не вижу
никого.
Только белый цвет польку
вытворяет. Суббота и иже
ожидается вскоре.
И только.
Ключники
Кто мы?
Да просто мастера
изготовления ключей
к чужой душе… но вот зачем?..
Здесь надо спирта двести грамм.
И даже с ними не понять
природы тяги к воровству.
Ноябрь прячется в листву,
а в душу – ключ. По рукоять.
Да. Он практически как нож,
и даже хуже – не убьёт.
Кто мы?
Участники боёв
за дверь.
За ней хлопки ладош.
«Пробка»
Под октябрь как мне кажется подходит Стинг –
легче в пробках утром под его нытьё ползти
(вообще в них очень бестолковая езда).
Знаете, а впрочем, октябрями так во всём:
ветер – листья, а нужда людей несёт, несёт
в место, где торопятся все опоздать.
Тротуарами прогуливающиеся
беззаботно голуби не бесят, а бесят.
Клён с размаху в лобовое врезал пятернёй,
попрощавшись, – дальше нам, увы, не по пути,
и кому-то стонет ветер, а кому-то Стинг
(в пробке никуда уже не повернёшь).
Не всегда, но иногда заметно: что зима,
и что лето – нам в потоке вечно прозябать.
Всей свободы – разве что на выбор: болтовня
или тишина. Выходит, что не зря Роден
поместил Мыслителя над Вратами[2]. Шедевр –
финиш пробки. И кого здесь обвинять?
Лунофоб
Засмотревшись на Венеру и Луну,
аж немного на работу опоздал.
Здесь метро, а там лишь абсолютный нуль,
там ничто.
А здесь встаёт звезда,
а, с другой, почти не важной, стороны
тучи в красном, словно сиськи у путан,)))
и людскими волнами вокруг штормит…
Космос пуст, но и земля полупуста.
На восходах, на закатах, по ночам
ищем, ищем в волнах что-то, – всё не то:
чья-то женщина, как правило, ничья,
чей-то муж, как правило, пустой.
А простой либидо, как простой машин,
производит пробки. То ли дело – вон,
у Венеры превосходность не морщит.
Шкертануться б на верёвке бельевой
за никчемную попытку «быть как все»!
Пусть бы сдохла.
Надоело «комильфо».
Но, «как все», я над душою, как Гобсек…
Пустота,
Венера,
лунофоб.
«Монетки»
Когда растворяюсь в восторге явлений
природы, мне ясно: стихи – грубый опус.
Фиксация чуда – изряднейший фокус.
И вроде стою, только колет колени.
Не
В незавершённой работе «Врата ада» над вратами Роден поместил «Мыслителя», универсальный вневременной образ поэта, философа и творца, физическая мощь которого воплощала мощь интеллектуальную. Изначально «Мыслитель» создавался, как портрет Данте – автора картин ада, из которых Роден черпал образы для своего произведения, и теперь наблюдавшего порождения собственного воображения.
