на весь остаток халтуры, раз уж теперь он был убежден, что заказ на него поступил из высочайших кругов.
– Эй, да если они захотят тебя потемнить, Билли, они это и сделают, – известил его басист «Рвотонов», известный под своим профессиональным именем Мясницкий Крюк. – Теперь лучше всего тебе будет срастить штурмовую винтовку 22-го калибра и вставить шептало автоспуска к ней, когда за тобой придут, по крайней мере, заберешь парочку с собой.
– Не-е, – возразил сквозняк-виртуоз 187, самоназвавшийся так в честь статьи УК Калифорнии за убийство, – только задроты на технику рассчитывают, а Биллу нужны навыки рукопашного боя, ножи, ‘чаки, чутка джиткундо…
– Веселухе конец, Билл, либо из города сваливай, либо нанимай себе крутую охрану, – вставил Гад, синтезаторщик.
– Исайя, дружбан, выручай, а, – взмолился Билли.
– С другой стороны, – сказал Исайя, – «Volare»[51] им понравилось.
По ходу всей этой суматохи, Прерия, уровнем-другим выше по склону, стояла в полусмятении перед зеркалом в золотую жилку и в изысканной раме, одним в целом ряду, в туалетной комнате дамского салона ошеломительной безвкусицы, переживая приступ ПОП, сиречь Подростковой Одержимости Прической. Пока остальные Рвотонки бегали вокруг с краской для волос или париками, Прерии для пущей консервативности достаточно было их расчесать.
– Идеально! – сообщил ей тактичный Билли, – никто лишний раз и не глянет.
Она пялилась в собственное отражение, на лицо, что всегда было для нее полутайной, несмотря на материны фотографии, которые ей показывали Зойд и Саша. В ее лице Зойда увидеть было легко – этот загиб подбородка, укос бровей, – но она издавна умела такие черты отфильтровывать, как способ отыскать в том, что оставалось, лицо матери. Она вновь принялась теребить волосы щеткой для начесов из кораллового пластика, которую ей в магазине сперла подруга. Перед зеркалами она нервничала, особенно всеми этими, каждое вправлено над мраморной раковиной с русалками вместо ручек кранов, в пространстве, освещенном, как автовокзал, стены обиты золотым бархатом с рельефным геральдическим узором, повсюду розовые и кремовые штрихи, посередине фонтан, какая масштабная римская репро, утопленные динамики играют FM-стерео, замкнутое на какую-то местную легкомузыкальную частоту в округе, тихонько кипят там себе, словно насекомая песнь.
Прерия попробовала волосы счесать вперед длинной челкой, остальные прибить щеткой по плечам впереди, надежней способа она не знала, а глаза у нее уже пылали такой синевой сквозь локоны и тени, что самой жутко, какое время дня или ночи ни возьми, от того, что воображала, будто видит она перед собой призрак матери. А что если она посмотрит на полсекунды дольше нужного, и он заморгает, ее же глаза останутся распахнутыми, и губы его зашевелятся, после чего заговорят ей такое, чего уж точно лучше б не слышать…
Летать
