не хочет проводить еще одну ночь в этом ужасном месте, которое она возненавидела с первого взгляда.
Позже пришел доктор, осмотрел Сидни и объявил, что у того лопнула барабанная перепонка. Он прописал ему лекарства и постельный режим. Девочек уложили на гигантской кровати с четырьмя столбиками в углах и занавесками. В комнате пахло сыростью и лавандой.
Илза согрела простыни большой медной жаровней и долго хлопотала вокруг них. Глорию заставили встать в ванне, и тетя Плам протерла ее губкой, чтобы посмотреть, нет ли вшей. Белье девочки оказалось тонким и довольно чистым, и она не была завернута в оберточную бумагу, как некоторые вакки. А Глории страшно нравилось, что за ней так ухаживают.
Раньше Мадди никогда не раздевалась, если ложилась в постель с незнакомыми людьми. Она хотела оказаться в своей спальне, а не в этом склепе. Сколько людей умерло на этой кровати? Может, их призраки бродят по дому?
Что за странный день… Единственное приятное событие – встреча с тетей Плам. Но у них не нашлось времени поговорить обо всем, что случилось. И все почему-то считали, что Мадди обязана присматривать за этими двумя.
Как жаль, что пришлось пойти в поезде в туалет! Осталась бы на месте и не встретила бы женщину, толкнувшую ей в руки этих детей… А какое облегчение она испытала, когда Грег, хромая, подошел к ним на перроне! Возможно, у нее появился единственный друг, который позаботится о ней… пусть даже он мальчик.
Глава 5
Декабрь 1940
– Можешь принести мое вязанье, дорогая? – прохрипела двоюродная бабушка Джулия. Опираясь на две трости, она ковыляла по коридору Бруклин-Холла. Мадди не привыкла плестись черепашьим шагом, но любила чувствовать себя полезной старым дамам в гостиной, которые сидели там, завернутые в древние меховые палантины и шали, спасаясь от сквозняков, и целыми днями вязали для благотворительного фонда «Сауэртуайт комфортс».
Все по очереди садились к батарейному приемнику дядя Алджи, чтобы послушать новости.
Мадди поверить не могла, что Рождество уже на носу: прошло почти три месяца со времени приезда в Бруклин-Холл, когда у Сида был припадок и бабушка с явным разочарованием ее оглядывала.
– В Греции становится жарко! – крикнул двоюродный дедушка Алджернон с другого конца комнаты, кладя обрубок ноги на кожаный подлокотник кресла. – Метаксас сказал «нет» Муссолини, и теперь, помяните мое слово, на Балканах начнутся неприятности. Да, а прошлой ночью Ливерпулю и Манчестеру вновь нанесло визит Люфтваффе. Сбиты три наших самолета.
– Не верьте ни слову, девушки! – крикнула бабушка, поднимая глаза от недописанного письма. – Все ложь и пропаганда! Не знаю, почему они хотят сломить наш дух такими новостями!
Мадди каждый раз старалась прийти в гостиную к шестичасовым новостям. Она слышала гул вражеских бомбардировщиков, идущих ночным смертоносным маршрутом, и надеялась, что прожектора полевой зенитной батареи поймают их, и тогда заработают зенитки.
Ее
