себе, перестала улыбаться, петь – хотя раньше любила музыку – и никогда не выказывала детям своей любви, а ведь она была готова жизнь за них отдать. Когда становилось совсем голодно, Фарида выбирала из сохранившихся вещей нечто мало-мальски ценное и шла на базар – менять вещи на продукты. «Папин костюм был очень вкусным», – шутили у них дома: Фарида отнесла на рынок почти все носильные вещи мужа: она не знала, увидит ли его когда-нибудь.
Путь к базару был долгим, и идти надо было через поле. Однажды перед самым концом войны возвращалась она уже после наступления темноты, и на нее напали волки: в тот раз Фарида несла гусятину, и возможно, запах свежего мяса привлек хищников. Храбрая женщина не растерялась: с собой у нее были спички, а на плечах вместо шали – старое одеяло. Она подожгла его и так – огнем – отпугнула стаю. Вернувшись домой, она ничего не рассказала малышам, не желая их пугать. Отговорилась, что продала одеяло, а про волков они узнали намного позже. «Отважная была дама!» – восхищался своей матерью Рудольф.
Дети в семье Нуриевых тоже не сидели без дела: они собирали бутылки, отмывали их и сдавали, выручая кой-какую мелочь. Уже взрослым Рудольф вспоминал, что он торговал старыми газетами, продавая их за копейки, а летом в жару продавал свежую питьевую воду.
Он рос нервным плаксивым мальчиком. Потом, давая интервью журналистам, его старшая сестра Роза вспоминала, что с самого младенчества он все время плакал: от голода, от холода, от шума…
Только шум поездов его не пугал, ведь он привык к нему с рождения, да и в Москве они жили окнами на железную дорогу. Теперь в Уфе Рудик часто убегал на гору Салават и просиживал там часами, глядя вслед уходящим поездам и мечтая о том, как однажды покинет этот город и отправится путешествовать.
Другой отдушиной в той страшной, тоскливой жизни для маленького Рудика было радио. Даже в самые тяжелые годы войны по радио постоянно передавали музыку – классическую, народную, и дети Фариды Нуриевой ее с упоением слушали. Даже глухая Лиля присоединялась к сестрам и брату, тоже притворяясь, будто что-то слышит, и даже пыталась петь. Так они развлекали себя, пока мать была на работе: сначала это была пекарня, потом – конвейер на заводе.
Вечерами она читала детям вслух, а иногда ее сменяли старшие девочки. Особенно им нравились романы Жюля Верна, но Рудольф часто засыпал, так и не дослушав.
Он рос под влиянием сестер, общался с их подругами, а с мальчишками-сверстниками чувствовал себя неуютно. Он совершенно не умел драться, что в те годы было непростительным недостатком для мальчика. Чужая грубость, насилие вызывали у Рудика припадки, близкие к истерике.
К тому же чувствительный и обидчивый Рудольф сильно переживал из-за их весьма скудного даже по военным меркам достатка. Так, мать носила его в детский сад на руках: не было обуви, одевала – в девчачье пальто старшей сестры. Поэтому ему все время казалось, что над ним смеются: из-за их бедности, из-за неподходящей одежды… Хотя, возможно, это
