Иванович… вам вовсе…
– Нравится? – в его голосе появилось знакомое упрямство.
– Очень, – она не смогла сдержать робкой улыбки. – Он на вас похож.
Филатов мягко рассмеялся, и у нее по спине побежали мурашки. Как редко он так смеялся! Это не было привычным недовольным фырканьем, язвительной насмешкой или усталым невеселым смехом слишком занятого человека. Это был теплый, уютный… домашний смех. На секунду Аня представила его под цветущей яблоней, обнимающим маленького сына, и у нее перехватило дыхание. Картинка была столь яркой и живой, что слова сами слетели у нее с языка:
– Михаил Иванович, у вас есть дети?
Улыбка исчезла с его лица, и взгляд вновь стал холодным. Ане захотелось встать и хорошенько его встряхнуть, увидеть живое, настоящее под гипсовой мертвой маской. И наорать на него как следует.
– Что за странный вопрос, Анна Егоровна?
Аня опустилась на стул и потянулась включить компьютер.
– Извините, Михаил Иванович, если вопрос показался вам бестактным. Просто мне показалось, что вы были бы очень хорошим отцом.
– Почему?
Аня снова взглянула ему в глаза, увидела в них все тот же холод, но с оттенком любопытства.
– Потому что вы хороший, добрый человек, – в этом не было ни капли иронии.
Но Филатов расхохотался так, что ему пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не сложиться пополам. Аня с грустью смотрела на него. Ей совсем не хотелось смеяться.
Днем еще было совсем тепло, в воздухе разливалась золотистая осенняя нежность, но вечера приносили ощутимую прохладу. Аня сидела у костра, закутавшись в теплый плащ. Песня звенела дружно, задорно, но Аня, против обыкновения, не смогла развеселиться. Она уставилась в пламя, и отблески огня танцевали в ее глазах.
– Анюта, да что с тобой сегодня? Вся сама не своя.
– Ничего, Саш, – улыбнулась она в ответ. – Подустала просто.
– Работёнка у тебя, конечно… – вздохнул Саша сочувственно. В этом сочувствии еле заметно угадывалось напряжение. – Как там твой Филатов, не пристаёт, часом?
Аня дернулась, то ли от слова «твой», то ли от слова «пристает», а может, от всего сразу.
– Не пристаёт, – она понимала, что Сашка искренне беспокоится за неё, но всё равно ответ вышел холодным и колючим. Саша почувствовал это и мягко извинился. Аня же мысленно обругала саму себя. Она терпеть не могла подобных ситуаций, а они, как назло, проливались на нее словно из рога изобилия. Тёмные силуэты деревьев вокруг вдруг показались ей угрюмыми. Саша сидел рядом молча, и она знала, что он не может пересилить себя, чтобы подняться и уйти, и от этого становилось только хуже. Наконец, он потянулся за гитарой.
– Ура, ведруссы! Саня взялся за инструмент! – это завопили Юрка с Олесей, большие поклонники Сашиного творчества. Остальные, а было их человек тридцать, заулыбались и снова расселись на коврики вокруг костра. Костер тоже
