всего Алексис Перрен был его зятем, а иногда и его врачом-терапевтом.
– А как быть с медицинской тайной? – Нико попытался подначить сестру.
– Можешь наябедничать мамочке, – смеясь, парировала удар Таня.
Их мать, Аня Сирски, русская по происхождению, бежала вместе с родителями из родной страны в 1917 году и с наслаждением культивировала все русское. Была только одна незадача: она вышла замуж за некоего господина Сирски, поляка, родители которого уже давно обосновались во Франции. Ее русские предки, наверное, в гробу перевернулись, – чтобы русскую угораздило выйти замуж за поляка! Эта высокая стройная женщина, со светлыми, отливающими серебром волосами и прозрачными голубыми глазами, обладала сильным характером и, следуя классической славянской традиции, стала актрисой: от смеха к слезам она переходила в мгновение ока.
Обожая Грибоедова, Пушкина, Лермонтова и Гоголя, она могла часами декламировать строки своих любимых авторов; всю жизнь, как он себя помнил, она читала своим хрипловатым голосом, который было невозможно спутать ни с каким другим, эти стихи. Нико расплылся в улыбке при воспоминании о матери – она была похожа на героиню какого-нибудь романа, и румянец у нее пылал во всю щеку.
– Хотя бы в среду позвони мне, когда получишь результаты фиброскопии. Не забудь: я твоя сестра, а значит, я должна о тебе заботиться. Кто еще этим займется?
Таня никогда не забывала упрекнуть его в том, что он становится убежденным холостяком.
– А ты знаешь доктора Дальри? – спросил он как бы между прочим.
– Она училась вместе с Алексисом на медицинском факультете, они и сейчас общаются. Почему ты спрашиваешь?
– Просто так.
– «Просто так»… Ни за что не поверю. Во-первых, потому, что я тебя знаю и ты обычно не задаешь бесполезных вопросов. Во-вторых, ты мой брат, и я все еще надеюсь, что ты полюбишь какую-нибудь женщину…
– Таня! Не придумывай! Я просто хотел удостовериться, что попал в хорошие руки.
– Лучшие! Ты же знаешь Алексиса! Ты в четверг можешь прийти к нам на ужин?
– Думаю, да. Только избавь меня от всяких дамочек, которых ты для меня разыскиваешь.
Сестра шумно вздохнула.
– Ладно, – сказала она обиженным тоном. – Иди спать. И позвони мне в среду!
Нико вернулся к себе на улицу Удино, в седьмом округе Парижа. Открыл синие ворота, располагавшиеся между Министерством заморских департаментов и территорий и клиникой Сен-Жак. Он не уставал восхищаться этим местом: настоящий сад в центре Парижа. Незаметная аллейка, упиравшаяся в несколько частных домов, увитых плющом, с цветочными горшками. Вдалеке башня Монпарнас, вся в огнях. Дом стоял в самом центре столицы, но тишина была полнейшая. Ему бы никогда не приобрести ничего подобного, если бы не отцовское наследство. Семья Нико разбогатела на торговле: интуиция, упорный труд и, конечно, немного везения. Да он и себя чувствовал причастным к этому успеху: он, бывало, оказывал поддержку отцу семейства. Такое положение позволяло
