style="font-size:15px;"> – Это же был любимый конь моего муженька! – зашмыгала носом матушка. – Как мой Фенрих славно возил его метлой по бокам! Ведь недаром предание гласит: «Бьет – значит, любит!». А уж как я любила моего Фенрюшечку! А Бозик! О! Он ведь был под вашим отцом в тот злосчастный день… Мы так надеялись, что он приведет… Привезет… Найдет убийцу отца!
– Да он не способен найти даже кормушку овса, не то, что убийцу отца!
– Тилли, не смей!
– Не называй меня «Тилли»!
– Мам, ну что ты, в самом деле, – вмешался я. – Ты же знаешь, как Матильда…
– И ты туда же? Тилли, Герми, разве вам не дорога память об отце?
– Мама!
– Мама!
– Тилли! Герми! Тилли! Герми! – по-обезьяньи скакал за столом Леопольд.
– Конь прибыл на рассвете, – начал конюший, – и они…
– Как – на рассвете? – повернулась к нему матушка, шелк ее платья угрожающе зашелестел.
– Дак – как? – стал оправдываться конюх. – Ну, так вот – на рассвете!
– Где ты шлялся все это время? Сейчас же уже обед! – пророкотала Геранья.
– Выпори его, мам, – попросил Леопольд. – Он все врет.
– Заткни фонтан! – рявкнула матушка. Лео покорно выполз из-за стола и поплелся в сад: требовавший починки фонтан уже давно грозил затопить наши георгины.
– И ничего наш дорогой Тристан не врет, – глядя на конюшего, сказала матушка самым ласковым голосом, от которого у того подкосились ноги. – Правда, ведь?
– У-э-ппп, – кивнул Тристан.
– Врет, – поддержала наказанного Лео Тильда. – И не краснеет. Выпороть и немедленно.
– Порют-то на конюшне, – возразил я. – А он – конюх. Сам себя он выпорет, что ли? Как вдова оруженосца?
– Рот закрой, – велела милая мама. – Не то пойдешь Леопольду помогать.
Тут появился Лео – мокрый, грязный, но веселый.
– Заткнул! – гордо сказал он, усаживаясь за стол.
– Рада за тебя, – кисло сказала матушка. – Ответствуй! – Бросила она слуге.
– Ага, – кивнул конюх. – Вернулся на рассвете. Весь в сбруе, со всем мылом. То-ись со всей всб.. сбвре.. Под седлом. И мыльный.
Его качнуло, но он продолжал:
– К седлу был приторочен верный оруженосец леди Хрунгильды, Причард Калидомский!
Матильда полыхнула пожаром. Она всегда так полыхала даже при упоминании, так называемого, друга детства, с которым они вместе росли – болвана-переростка Прича, самым главным достоинством которого были непомерной величины уши. Единственный сын многодетного семейства (как уже понятно, все остальные дети – девочки) из соседнего Калидома был давнишним воздыхателем Хрунгильды, готовый броситься за нее в огонь и в воду (скорее всего не бросился бы, так как огня он боялся до безумия, а плавать
