мне в бок.
Матушка затрясла Прича за плечо. Тот повозил ногами по сену и что-то нечленораздельно промычал. Пришлось вмешаться и вылить на голову отважного оруженосца ведро воды. Раздался громкий фырк и вой, а затем Причард воздвигся, тряся головой, как конь.
– Жалко, – заметил я. – Долго сохнуть будет.
– Причард? – уточнила Матильда с томной нежностью в голосе.
– Сено, – ответил я. – Да и этот – тоже.
– Куда ты подевал мою дочь? – ревела на ухо оруженосцу матушка. – Отвечай, пьянь!
– Беда, – бормотал Причард, тщетно стараясь сфокусировать на ней размытый взгляд своих маленьких кроличьих глазок. – Горе нам. Много подвигов свершила отважная дева и вот! – он хлопнул себя по толстым бедрам. – Попала в плен к великанам! Наверное… А я предупреждал! – И он свернулся калачиком, улегшись у ног разьяренной мамочки.
– Почему же ты ее не спас, лживый пень! – гремела Геранья, хватая его за шкирку и тряся, как нашкодившего кота. Причард зевнул.
– Отстаньте от меня, люди, – сказал он уныло. – Спать хочется.
Но матушка была начеку: влепила ему такую затрещину – аж звон пошел.
– Как ты здесь оказался! – крикнула она. – И не смей засыпать, когда я с тобой разговариваю! Герман, держи его!
Я, со вздохом, схватил Причарда за ремень.
– Вынес меня верный конь, – бормотал оруженосец, раскачиваясь на ремне. – Весть я принес в дом родной. Дам я ему и овса, где-то была колбаса… – и полез по карманам, время от времени, встряхивая кудлатой головой.
– Вот он какой, отважный герой! – прошептала Тильда. Я поморщился. Над моими стихами смеются даже кошки, а эти негодяи болтают себе, как ни в чем ни бывало!
– Я вот все думаю тож, – начал было я, но матушка перебила:
– У, завел свою трепотню! Хватит уже. Уши вянут. И вообще – пошли отсюда, от этого бурдюка с вином сейчас многого не допросишься.
Я с облегчением выпустил из рук ремень, и Прич, квакнув, хлопнулся на сено.
– Колбасы нету, – сказал он уже во сне. Я с чувством сплюнул.
Оставив храпящего «героя», все разбрелись по замку переваривать новость. Матушка понесла отдыхать свой живот. Матильда отдавала дань грибам в обеденной. Я же поспешил в свою излюбленную «ума палату» – так я назвал небольшую нишу в одном из многочисленных коридоров замка, где уединялся на предмет думания, размышления и сочинительства. Там я достал блокнотик, карандаш и стал писать. А записываю я все умные мысли, часто приходящие мне в голову: колкости в адрес Матильды, которые лучше не применять на практике; рецепты приготовления пирогов из глины… Но больше всего в блокноте стихов. Да, я люблю стихи! И не считаю это зазорным. В отличие от моих домашних.
Вот, к примеру, только что мне на ум пришли строки: «Хрунгильда, незабвенная сестрица, окрестностей прекрасная царица!». Выходило
