выходит и тебя на руках несет, ни живую ни мертвую, мне дурно сделалось, мы с отцом бросились к деду, но, он своими глазищами как будто пригвоздил нас к месту, ни я, ни отец не смогли шаг сделать. Пара минут словно выпала из жизни, как ты оказалась в воде, никто тоже не помнит. Я ведь рядом стояла с тобой, а вот как ты прошла этот промежуток от меня до воды, так и не смогла вспомнить, словно в эту минуту была далеко от берега. И отец то же самое рассказывает, нас как будто в эту минуту там не было. Хотя все стояли друг от друга рядом.
– А дед Мирон меня что, сразу в свой дом понес?
– Помнишь Тифонкиных?
– Помню, но плохо.
– Так вот, они от нас в тот день недалеко сидели. И когда дед тебя вынес из воды и понес к своему дому, Петр Тифонкин – отец – крикнул деду Мирону: «Надо же ребенка откачать, воду из легких выгнать, куда ты ее, старый, понес?»
– А дед что?
– А что дед, зыркнул на Петра своими злющими глазами, тот и замолчал. Ох, дочка, сколько годов мы разгадываем эту загадку, как могло такое случиться, но ничего на ум не приходит, никто не помнит тот момент, когда ты оказалась в воде. Одно тогда успокаивало, что дед Мирон многих на ноги ставил, вот я и молилась, чтобы и тебя откачал.
– А кого он из безнадежных на ноги ставил, можешь припомнить?
– Семеновну нашу. Прям из гроба поднял.
– Это как?
– А шут его знает, как он это делает, но ее хоронить собирались. Дочка Семеновны утром зашла в комнату, а та в гробу сидит и с дедом Мироном разговаривает. Все боялись, что Ирка, дочка Семеновны с ума сойдет, так сильно перепугалась. Даже из дома ушла, боялась мать. Потом дед Мирон ее чем-то напоил, она и успокоилась. Первые года после воскрешения Семеновны ее все в деревне побаивались, как же, мертвой была и ожила. Вот и о тебе так же говорили, и тоже все боялись своих детей к тебе подпускать.
– А что с Петром Тифонкиным случилось?
– Все говорили, что Петра дед Мирон и наказал. Поперек деда пошел. После того, как он хотел деда Мирона остановить, два дня прошло, на третий день у Петра инфаркт случился. А он никогда не болел до этого. Все очень удивлялись тогда, после его смерти, с отцом нашим почти ни один мужик не разговаривал, все винили нас в этом, только Надюшкин дед все время заходил и отца на рыбалку звал. Вот там с рыбалки тихо-тихо и стали с нами опять люди разговаривать да знаться. Но врачи все время удивлялись, что за все время ты ни разу ни одной из детских болезней не заболела. Надюшка когда ветрянкой заболела, пол деревни заразила, а тебя инфекция мимо прошла. Люба все время удивлялась и говорила, вот у Аринушки вашей какой сильный иммунитет, ни одна холера не берет, не то что мою Надюшку, все детские болезни по два раза перенесла, словно за себя и за подружку свою болела.
– И правда, почему-то я не болела? Даже помню, пришла я к Наде, а теть Люба ее зеленкой мажет. И мне кричит: «Аринка, ну-ка беги домой, а то тоже так же заболеешь». Я не ушла, а наоборот
