читаю донос его первого советника. В доносе Парменион обвиняет меня в предательстве. Якобы меня, лекаря Филиппа, за золото подкупил Дарий, чтобы отравить Александра. Я дочитал донос, а он спокойно допил лекарство. «Ты поверил Пармениону?» – в отчаянии воскликнул я. «Видишь, выпил твой яд, – ответил спокойно он. – Но и Пармениону я не имею права не верить. Он честно служил моему отцу, теперь так же честно продолжает служить мне». «Он лжет!» – закричал я. «Парменион не может лгать! – твердо поправил меня гегемон. – Парменион может ошибаться». «Почему же ты доверился мне?» И тогда гегемон ответил: «Лучше пасть жертвой заговора, чем умереть от страха и недоверия». Ох, ну, вроде бы отдохнул. Пойду, займусь ранеными.
Вслед за лекарем поднялись воины и отправились сменить своих товарищей, стоявших в карауле. У костра остались только Томирис, Исмен и Софит. Томирис толкнула локтем Исмена:
– Оружие при нас, – хлопнула она ладонью по своему акинаку. – Коней выведем потихоньку из загона.
– Вы хотите сбежать? – упавшим голосом спросил Софит.
– Хотим, – утвердительно ответила Томирис. – И ты нам в этом поможешь, – не попросила, потребовала девушка.
– Зачем уходить тайно? Мы и без того – свободны, – безразлично ответил Исмен. – Но куда мы направимся? – Он заглянул ей в глаза. – Опять за армией Дария? Я не хочу к персам. Они постоянно проигрывают сражения. Нас били у Граники. А помнишь, какая была огромная сильная армия. Как хвастались персы своим непобедимым оружием, своими подвигами. Потом мы оставили Галикарнас, хотя город считался неприступным: высокие стены, большой гарнизон, помощь с моря – все напрасно. Теперь потерпели поражение здесь, и тоже с огромными силами. Я не хочу сражаться под знаменами тех, кого вечно бьют. Я остаюсь здесь, в армии Македонии.
– А как же Фидар, Колобуд, Уархаг? – напомнила Томирис.
– Фидар сам говорил, что больше не желает служить Дарию. Я надеюсь, он найдет нас. Уговорю его примкнуть к Александру.
Девушка долго думала, вороша веточкой красные угли в костре, затем согласилась:
– Хорошо. Давай останемся. Посмотрим, как все будет. Во всяком случае, македоняне не относятся к нам с презрением, как персы.
– Конечно же, – обрадовался Софит. – Вы же видели Александра. Македоняне не называют его повелителем или властелином. Он – первый среди равных, – так говорят гетайры. А знаете, как в Македонии выбирают правителя?
– Власть наследуется? – предположила Томирис.
– Не совсем, – возразил Софит. – Надо еще подтвердить личными подвигами и делами, что ты достоин. Все решает воинское собрание. Отец Александра, Филипп не являлся наследником. Когда погиб Пердикка7 в битве с иллирийцами, воинское собрание призвало Филиппа возглавить страну и опекать маленького Аминту, сына Пердикки. А после того, как Филипп поднял Македонию с колен и возвысил ее над Элладой, то же воинское собрание признало окончательно в нем
