поля с редкими домиками, разбросанными тут и там.
Бриджит кинулась ко рву, намереваясь сполоснуть пёрышки и раздражая дремлющих уток. Я был удивлён, увидев птиц так поздно осенью, но тут же вспомнил, что оказался на пару сотен миль южнее любого места, где мне доводилось бывать.
Мы въехали через ворота Сен-Дени – одни из двух каменных ворот в северной части города, оставшиеся ещё со времён средневековья. По мере нашего приближения шум становился всё громче, пока, наконец, карета не оказались в городе, въехав в шум и сутолоку городских улиц. Они были забиты народом: телеги, гружённые пшеницей и корзинами с овощами, фермеры, ведущие скот на рынок, мастеровые с подвешенными к поясам инструментами, идущие на работу. Конные солдаты, теснящие недовольных пешеходов. Облачённые в рубища монахи-пилигримы с выбритыми тонзурами… Я мог бы продолжать до бесконечности.
И повозки, повозки – повсюду. Их было, пожалуй, не меньше, чем людей.
– Гляньте туда, – изумлённо сказал Том.
Мужчина стоял на углу улицы, под вывеской какой-то лавки. На ней не было никаких надписей, только рисунок – свинья и окровавленный нож. Мужчина сдвинул шляпу на лоб и поднял край плаща, чтобы прикрыть лицо. Видны были только прищуренные глаза, внимательно изучающие толпу.
– Это какой-то преступник, что ли? – спросил Том.
Сэр Уильям рассмеялся.
– Своего рода. Это дворянин.
– А почему он так выглядит?
– Так одеваются дворяне на улицах. Когда они выходят, простолюдины глазеют на них, поэтому они прячут лица. Мужчины прикрываются плащами, а женщины…
Он пошарил взглядом по толпе и указал на портшез – большое кресло, окутанное занавесками и установленное на горизонтальные шесты. Его несли четверо слуг. Из-за занавесок выглядывала дама. Её лицо было прикрыто довольно бесформенной мягкой маской из чёрного бархата.
– Они уверяют, что это для анонимности, – сказал сэр Уильям, – но обратите внимание, что женщина то и дело высовывается. И все смотрят, стараясь понять, кто она такая.
Всадники в авангарде нашего каравана наконец-то расчистили путь, и мы тронулись с места, но не слишком-то далеко продвинулись. Мы с Томом зажимали носы. Лондон, возможно, и не пах розами, но куда ему до Парижа. Мы практически плавали в вони.
Взглянув на землю, я понял почему. В центре мощёной улицы проходил водосточный жёлоб, по которому текли помои. Маленькие улочки и переулки, не вымощенные камнем, были покрыты густой чёрной грязью, прилипавшей к обуви прохожих. И зловоние только крепло.
Тома едва не вывернуло.
– Как будто здесь кто-то помер, – сказал он.
– Вообще-то, так и есть, – отозвался сэр Уильям.
Он указал на стену справа. Из-за неё поднимались шпили церкви.
– Это Cimetière des Innocents – Кладбище Невинных. Парижан здесь хоронят вот уже пятьсот лет.
Том был потрясён.
– Кто строит город вокруг кладбища?
– Видимо, французы.
