видим мы, видим! – ответил я Джону.
Обе связки куполов были уже где-то на высоте триста.
Эти яркие купола хорошо заметны, их можно разглядеть даже на горизонте, а вот это очень плохо.
«Сука, ещё и день, как назло, ясный до изумления!» – подумалось мне.
Видимость практически идеальная, снижение аппаратов наверняка засекли многие окрест. Я взял в руки облезлый старенький бинокль. Он, кстати, уже совсем дохлый, жив только стараниями Левши, так что прибор тоже надо бы обновить. И заполучить в группу ещё один. Ох, что-то энтропия на посёлок накатывает, всё быстрее копятся мелкие проблемы и нехватки… Пора что-то делать.
Лишь бы вольные сталкеры не полезли в зону приземления. Вот их сразу мочить буду, без раздумий, ей богу! У меня с ними личные счёты, можно сказать, кровные. Был у меня верный друг, Коля Дергачёв из группы спасателей. Я тогда ещё только начинал осваиваться в гарнизоне, служил в охране периметра. В один очень плохой день и момент, когда Дергачёв с Кретовой вскрывали только что приземлившийся грузовой баррель, на них напали вольняшки. Завязалась перестрелка, в которой Николай и погиб. Так что этим падальщикам пощады от меня ждать не стоит. Хотя Владимир Викторович всегда настраивает нас работать без лишней крови.
Позже могут ещё и степные койоты подтянуться, но это нам уже по барабану, баррель сам по себе не распахнётся.
– Да не гони ты так, шальная императрица, дай мне хоть подходы разглядеть! И чаю попить!
Ирина спорить не стала, чуть сбавив скорость.
– Смотри на здоровье!
Хорошо, что вокруг всё раскатано бесчисленными поездками. И укрытий поблизости практически нет.
Мы называем это место полигоном, сектором сброса 500 или просто боевым полем. Вся поверхность боевого поля испещрена частыми оспинами небесных ударов. Большинство кратеров старые, давно осыпавшиеся по краям под ветрами и дождями ямы. В былые времена, которые никто из нас не помнит, сюда во время учебных стрельб смачно вмазывали баллистическими ракетами, запускаемыми с наземных установок или с подводных атомоходов-ракетоносцев.
Потом что-то изменилось, Объект начал принимать спускаемые аппараты с ещё тёплыми трупами.
– Вроде бы без шухера, Ира, не вижу никого вокруг. Пока, – объявил я с уточняющей добавкой.
– Хорошо, если так, – пробурчала напарница.
Оба барреля уже приземлились, тормозные системы спускаемых аппаратов отработали штатно, капсулы сели на грунт без удара. По крайней мере, позвоночники у пассажиров, если они там есть и живы, не повреждены. Небо опустело, купола огромных парашютов как-то нереально медленно опадали по бокам от барреля причудливыми складками. Интересно, почему их прозвали по-английски, баррелями, а не по-русски? Бочки и бочки, можно было бы и по-нашему. Банки… Ан нет, кто-то из первых спасателей выпендрился, а там и прижилось словечко.
Вообще-то,
