что дороги разошлись, и никто никому не указ. Пошло на принцип, и нет надежды докричаться друг до друга. Мы оказались внутри пейзажа, мы это любим, мы это выбираем. Сознательно или бессознательно, по своему ли, по щучьему ли велению, мы – в Израиле, где и всех своих спутников рассчитывали увидеть. И если нам сегодня говорят: “не хотим быть израильтянами, хотим быть олим хадашим со своим особым законодательным статусом, отдельными правами и специальным языком!” – такая заявка не предполагает ни спора, ни даже возражения. Не хотите – не будете. Жаль, но точка поставлена здесь не нами.
Мы переводим стрелки часов, подчиняясь декрету. Интересно, который сегодня час на циферблате у тех, на кого распространяется действие “Закона об алие”? Мы, наверное, много теряем, когда отказываемся от такого закона и когда не завидуем “особым деньгам” в карманах ультраортодоксов, арабскому освобождению от службы в армии…
Наверное, мы – глупые люди. Ими и остаёмся.
С любовью.
Стоит лишь отрешиться от призраков, как всё последующее случается с мертвящей неизбежностью, даже посреди хаоса. В начале не было ничего, один лишь хаос – он был жидкостью, обволакивающей меня, и я вдыхал его.
Я приезжаю в Израиль. Разумеется, люди, которые меня там встречают, которые давно там живут, считают необходимым рассказать мне, как здесь выглядит супермаркет, что такое банкомат, что такое чековая книжка. Ну и заодно – что если я увижу кем-то оставленный пакет, то я должен немедленно подойти к ближайшему телефонному автомату (тогда ещё мобильников не было) и вызвать полицию. Если я сам оставлю без присмотра пакет или дипломат, то я могу рассчитывать на то, что в течение 15 минут он будет расстрелян специальным взводом сапёров или чуть позже накрыт специальным колпаком и взорван роботом. То есть не оставляй.
В Израиле существует некий фон жёсткости отношения к этому вопросу со стороны всех. Это игра, в которой нет воздержавшихся. Все люди знают, что они не должны оставлять, все люди знают, что, если оставлено, дешевле побеспокоиться, даже если это выглядит как невинный мусор, даже если видно его хозяйку.
Можно ли бороться с террористами их же методами?
Фокус в том, что против терроризма эффективны только контртеррористические меры военного характера. Если удаётся террориста ликвидировать, значит он не совершит теракт. Это действительно эффективно.
Разрушение домов <палестинских террористов Израилем> – это способ психологического воздействия на ту среду, из которой приходят террористы. Можно ли оценить это психологическое воздействие? Ну, как это себе представить?.. “Гэллап” пойдёт по территориям и будет спрашивать?.. Это же невозможно измерить. Судя по количеству шахидов, количество семей, желающих продавать своих детей, резко не уменьшилось.
Зато резко уменьшилось количество успешных терактов
