же были залиты янтарем, редкий случай, когда встречались изумрудный цвет глаз. Посмотришь на них – вылитый дракон. Вот только очень давно никто не видел их в ипостаси летающего чудовища.
Скегги стоял на палубе, периодически чихвостя матросов отменными ругательствами. А краем глаза следил за незнакомкой с безобразным шрамом, рассекающий ей лоб и всю щеку. Как при таком ударе противника она не потеряла глаз, оставалось загадкой. Женщина долго и усердно затачивала старый меч. Когда закончила, скрылась в каюте. Но песню женщина больше не напевала. Боцмана она все больше тревожила. Краем глаза он заметил движение. Может это был проныра матрос. Вот только это что-то двигались за бортом «Валькирии». Когда осознание осенило Скегги, он во всю свою хриплую глотку закричал :
– Кракен!
Забили в рынду, отбивая тревогу для команды корабля. Капитан в одних штанах и расцарапанной грудью выбежал на палубу, выкрикивая громким басом команды. Никто не кому не пожелает встречаться к кракеном, даже кровному врагу. Для людей Севера это честь убить противника, глядя ему в потухающие глаза. А морское чудовище, размером с два корабля, а это только та его часть, что была видна над водой, лишала людей жизни бесцельно и мгновенно, унося судно прямиком себе в глотку. Длинные чёрные щупальца с присосками размером с водяное колесо на мельнице, изящно тянулись к своей жертве, сминая борт «Последней Валькирии» словно ягодицу любовницы. Алые волны вздувались красной пеной от каждого движения морского существа, в ожидание момента, когда станут ещё насыщенней, напившись человеческой крови. Матросы, обнажив мечи, рубили скользкое мясо щупальца, приводя монстра в бешенство. Ибо никто не желает терпеть боль. Даже самое огромное подводное чудище. Боцман отчаянно махал окровавленным мечом. Заметив в недалёкие от себя Трюггви, он закричал, стараясь перегорланить шум фатальной битвы с природой. Вот только в битве человека и природы, последняя выигрывает. Всегда. Поскольку она слишком ценит свою жизнь. И неимоверно могущественна перед наглостью смертного человека.
– Ради Всеотца, Трюггви, да очнись ты уже! Бери мечи и сражайся, как полагается каждому Волку!
На что матрос устало вздохнул.
– Слаб я уже для сражений, – пробурчал и, чуть не падая от крена судна, поплелся к очередному щупальцу.
Небо затягивали тучи, будто бы спешили посмотреть, чем закончить стычка. В хрусте и крике боли, в тяжёлых движениях людей, Трюггви увидел, как незнакомка со шрамами торопилась к носу корабля. Туда, где сотни зубов-лезвий хотели проглотить «Валькирию». Ветер сорвал с её головы капюшон, обнажая копну белесых волос, на висках заплетённых в косы. Лицо было хмурым, но собранным. Кем бы ни была эта странная женщина, Трюггви не мог допустить того, что бы та добровольно отдала свою жизнь монстру.
Он кинулся за ней.
И замер на половине пути.
Оказавшись на носу корабля, женщина возвела руки на встречу кракену. Она кричала ему, она просила его. Старик ошарашенно уставился на женщину. В своём ли она уме? Кто она?
Никто
