Что с вами случилось, мадам? – вежливо спросил он.
Дрожащей рукой женщина приняла воду и, судорожно отпив глоток, немного успокоилась:
– Меня зовут Елизавета Шварц – сказала она – я живу на улице Жаботинского. Вчера ко мне пришел дедушка…
И снова она ударилась в слезы, бурно переживая постигшее ее несчастье.
– Госпожа Шварц, – сдержанно сказал полицейский, – может быть вам нужен врач?
– Нет, что вы, – испугано, сказала женщина, – мне нужны вы, господин инспектор.
– Тогда возьмите себя в руки и начните все по порядку.
Женщина тяжело вздохнула:
– Вчера кто-то постучал к нам в дверь, я подумала, что это няня (она никогда не пользуется звонком), но когда я открыла – это оказался старый больной человек…
«Надо же, какие подробности» – усмехнулся про себя Кадишман.
– Он сказал вам что-нибудь?
– Нет, но мне показалось, что я уже где-то видела его.
– Может быть, он угрожал вам?
– Что вы, напротив, он смотрел на меня очень ласково.
Кадишман удивленно вскинул бровь:
– Но что привело вас в такое состояние, мадам?
– Видите ли, он все разглядывал меня и молчал и это мне не понравилось.
– Как долго вы молчали?
– Минуты две, потом я спросила:
– Что вам угодно, господин? – Но он не ответил мне и показал на шрам, пересекавший его бледное лицо.
– Давайте опустим художественные детали, – поморщился Кадишман, – итак, он указал вам на свой шрам?
– Да, и я вспомнила кто это.
– Может быть, поделитесь воспоминаниями, мадам?
– Такой шрам был у моего деда. Я узнала его.
Женщина по инерции всхлипнула и лейтенант, боясь нового взрыва рыданий, поспешно протянул ей стакан.
– Чем уж так насолил вам родной дедушка, что вы не можете говорить о нем без слез?
Взбалмошные дамочки, подобные этой, обращались в полицию по совершенным пустякам.
– Он вошел в прихожую, – продолжала Елизавета, – внимательно оглядел ее и вышел.
– Госпожа Шварц, – напомнил Кадишман, – люди, тем более близкие, имеют обыкновение входить и выходить из прихожей…
– Я знаю об этом…
– Но почему вас это так взволновало?
Кадишман не мог взять в толк, чего, собственно, от него добивается эта нервная дама.
– Видите ли, мой дедушка умер много лет назад, – угнетенно сказала дама, наблюдая, как у лейтенанта вдруг перекосило лицо.
ГЛАВА 2
30 марта 1998 года Василию исполнилось двадцать шесть.
В двадцать лет он стал чемпионом Израиля по боксу и отправился в Америку искать счастья на профессиональном ринге.
Его первый бой широко рекламировали все еврейские организации США, и проходил он в знаменитом Медисон-сквер-гарден, знавшем боксеров куда более именитых, чем Вася. Одна из газет, издаваемая в Лос-Анджелесе на идиш, восторженно сравнивала его с библейским Самсоном и предсказывала блистательную карьеру на поприще профессионального бокса. Увы, всем этим прогнозам не суждено было сбыться. В первом же раунде, получив сильнейший апперкот правой от более техничного чернокожего боксера, Василий навсегда оставил большой ринг и неожиданно для всех женился на дочери бывшего академика, которая настояла на том, чтобы он занялся бизнесом. Именно с этого знаменательного события начались все его неудачи.
Пробуя себя сначала в качестве владельца рыбного ресторана, а затем оптового поставщика туалетной бумаги, Василий быстро спустил состояние своих родителей, развелся с высокородной супругой, к которой перешла вся его скромная недвижимость.
Академик тяжело принял развод единственной дочери, считал зятя жалким продуктом постмодернизма и не сомневался в том, что «По этому прохвосту плачет каталажка»
На израильском ринге Васе не было равных, но зарабатывать на жизнь в качестве любителя нечего было и думать. У него был неплохо поставлен удар справа и это позволило ему некоторое время подрабатывать вышибалой в одном из ресторанов южного Тель-Авива. Однажды, повздорив с занудливым клиентом, усомнившегося в коше́рности поданной ему свинины, он не рассчитал и блестящая серия боковых ударов, проведенная им в стиле незабвенного Роки Марчиано, имела весьма печальные последствия для клиента.
Между
