Вивьен. – И все же на нее одну рассчитывать было бы слишком самонадеянно. Даже Спаситель, творя свои чудеса, требовал от тех, кому помогал, определенной доли участия в процессе. Не кажется ли вам, что и мы должны это участие проявлять? К тому же, насколько мне известно, папа разрешает инквизиторам носить оружие.
Лоран терпеливо вздохнул.
– Где ты это узнал?
– Прочел, – хмыкнул Вивьен.
– Что ж, тогда ты должен был прочесть и то, что человек может стать инквизитором не раньше сорокалетнего возраста.
Вивьен криво ухмыльнулся.
– В этом случае папский указ нарушают все, кто здесь собрался. – Он придирчиво посмотрел на судью, которому лишь в этом году исполнилось тридцать шесть. Лоран подобрался.
– Я хорошо понимаю, за что Бернар столько раз приказывал вас выпороть. – Он кинул быстрый взгляд на молчаливого Ренара и вновь повернулся к Вивьену. – Тебя – особенно.
– Если Ваше Преосвященство считает, что я заслуживаю наказания, я не смею вам перечить.
Лоран закатил глаза. Если он хотел изменить мнение или желание Вивьена с помощью плетей, стоило приказать палачам иссечь его до смерти. В противном случае Вивьен снес бы наказание стоически и остался бы при своем.
– Ступайте на занятия. Оба, – холодно сказал Лоран, развернувшись и направившись в здание. Однако через несколько мгновений замер, стал к своим ученикам в пол-оборота и добавил: – Как только закончите свои… военные игрища. У вас четверть часа.
С этими словами он поспешил удалиться от назойливого запаха конюшен как можно дальше.
Кантелё, Франция
Год 1351 от Рождества Христова
– А он симпатичный, этот твой юный граф! – Фелис посмотрела на удаляющуюся фигуру молодого человека за окном и отчего-то расплылась в довольной улыбке, сделавшей ее похожей на сытую кошку.
Элиза убрала со стола ступку, в которой молола травы, точно следуя указаниям матери. Взгляд так и норовил устремиться за окно, вслед за ушедшим Гийомом, и Элизе стоило больших усилий не пойти на поводу у своего желания. Вместо того она недовольно посмотрела на Фелис и фыркнула.
– Какое мне дело? И вообще! Почему «мой»?
– А чей же еще? – заговорщицки подмигнула ей Фелис, небрежно махнув рукой. Недовольство дочери забавляло ее. – Не надо так хмуриться, Элиза. Ну зачем, по-твоему, он постоянно к тебе бегает?
– Сейчас, – деловито вскинула голову Элиза, – из-за кашля, который его замучил. Он хотел вылечить его моим отваром.
Она с особой гордостью выделила слово «моим», кивком указав матери на ступку с травами. Фелис снисходительно склонила голову.
– Ну, конечно, – примирительно произнесла она. В ее тоне не было и намека на настоящее согласие, и это заставило Элизу нахмуриться сильнее прежнего. Пока она раздумывала над колкостью, которую можно было бы бросить в ответ матери, Фелис протяжно вздохнула. – Что ж, мне нужно сходить в деревню. Скоро вернусь.
Она
