ударяется о шкафчик. Снова отпрыгиваю, чтобы меня не задело.
– Ты адекватный? Тебе лечиться надо, Бейкер! – возмущённо говорю, но его взгляд приказывает заткнуться.
– Сейчас всё приберу, – бурчу, направляясь в комнату, где стоят все принадлежности.
Хватаю тряпку, швабру, ведро и, бухтя себе под нос о том, что этот человек просто умоляет сдать себя в психушку, возвращаюсь. Дуглас даже с места не сдвинулся за всё это время. Стоит мокрый и в пене.
Собираю под его пристальным взглядом осколки и выбрасываю их в урну. Достаю швабру из ведра…
– Руками, – цедит Дуглас.
– Но там могут быть осколки. Я не хочу пораниться…
– Мне насрать. Руками, я сказал.
Мне уже, вообще, не хочется с ним спорить. Это унизительно и бесчеловечно так издеваться надо мной, но я молчу. Поджав губы, опускаюсь на пол на четвереньки и собираю воду в ведро. Я весь мокрый, и это месть за то, что забыл привезти ему нормальный обед. Хотя для него ни один обед, приготовленный мной, никогда не будет нормальным.
– У меня такое чувство, что ты специально изводишь меня, – тихо говорю, продолжая мыть пол и оттирать его от мыльной пены.
– Имею право. Ты насрал. Ты убираешь.
– Это ты…
– Цыц!
– Но…
– Сказал – заткнуться и продолжать! Услышу хоть звук, и твоим местом для сна станет эта хрень. – Указывая на посудомойку, Дуглас разворачивается и гарцует в свою комнату.
– Задница, – шиплю я.
– Я, блять, всё слышал!
– Вот и хорошо, значит, ничего нового я не сказал. – Показываю язык темноте и слышу грохот двери.
Ненормальный и вечно злой.
Устало домываю полы, ополаскиваю тряпку и заново мою, чтобы утром здесь не было катка. Желудок уже сильнее изводит меня, и я буквально загибаюсь. Я хочу есть, но боюсь. Правда, я не знаю, что ещё выкинет Дуглас. И это может быть намного ужаснее, чем сломанная посудомойка.
Плетусь к себе и падаю на кровать. Спать хочется больше.
Вместо будильника, утром срабатывает датчик дыма. Подскакиваю с кровати и вылетаю в коридор. Там всё в дыму. Откашливаясь и размахивая руками, слышу голос Дугласа, извергающего мат за матом.
– Дуглас! Что происходит? – кричу я.
В эту же секунду меня обдаёт пеной. Она попадает в рот, в глаза, даже в уши. Я отмахиваюсь, теряю равновесие и, поскользнувшись, падаю на пол. Всё тело вспыхивает от боли. Каждая кость словно трескается. Скулю и хнычу, катаясь по полу.
– Ой, это был ты, Тьяго. А я и не заметил.
Стираю с глаз пену и вижу прямо над собой довольно улыбающееся лицо Дугласа.
– Ты… чёрт, больно. Как же больно, Дуглас! Ты специально! Ты что-то спалил? Мы горим? – Пытаюсь встать, но он делает подсечку по моему, и без того, ноющему локтю. Падаю обратно на пол, ударяясь затылком. В голове шумит. Боль в очередной раз пронзает всё
