что мои руки и ноги уже все в синяках. Устало и обиженно поворачиваюсь к Оуку. Я потерпела самое громкое поражение.
– Ладно, умру хотя бы пьяной. Делай свою чёртову «Маргариту», – бубню я, хлюпая носом.
Он смеётся надо мной и это меня злит ещё сильнее. Запертая здесь вместе с Оуком, я просто сойду с ума. Я свихнусь, если мы начнём разговаривать и что-то вспоминать, или ругаться, или он начнёт обвинять меня в чём-то.
– Хрен тебе, а не «Маргарита», Баунти, – хмыкает он.
– Я бы не прочь забраться на хрен своего жениха, но здесь только ты, и ты не мой жених. Ты засранец, вот ты кто, Оук. Лучше бы я сдыхала в одиночестве, а не на твоих глазах. Это унизительно. Это всё твой сценарий. Да-да, ты обожаешь гадкие и ничтожные сценарии писать для меня. Козёл. Так, мне надо как-то успокоиться, потому что я готова тебя убить. Если не хочешь, чтобы я снесла к чёрту это место, то ты сделаешь мне «Маргариту», – шипя, подхожу к нему.
– Вперёд, я только буду счастлив посмотреть на твоё очередное неуклюжее падение. И пальцем не пошевелю, чтобы ты успокоилась. Ты меня забавляешь, а от смеха я согреваюсь, – он отходит в сторону, пропуская меня к барной стойке. Не знаю, можно ли всем этим пользоваться, но я клянусь, что подам в суд на это заведение, если эта ночь закончится плохо.
– Пошёл ты, – бросаю я Оуку. Он прыскает от смеха, складывая руки на груди и наблюдая за мной.
Гордо направляюсь к барной стойке и достаю алкоголь. Он пристально смотрит на меня.
– Ты меня бесишь, – шиплю я.
– Взаимно.
– Ты засранец, каких поискать надо.
– Кто бы говорил.
– Тебе следовало свалить отсюда и не искать меня. У тебя никогда не было совести.
– Знаешь, ты права. Вместо того, чтобы кувыркаться в постели со своей девушкой, я терплю истеричку вроде тебя.
– Со свиньёй. Ту, которая орёт и имитирует оргазмы, по определению нельзя называть девушкой.
– А того, кто не может довести до оргазма, по определению нельзя называть мужчиной.
Рыча, смотрю на него и стискиваю яростно зубы.
– К твоему сведению, Рас идеален. Он всё умеет, и я счастлива с ним.
– Лгунья. Ты паршивая лгунья, Баунти. Я всегда мог понять, когда ты врёшь. И сейчас ты врёшь.
– Я не вру!
– Ты врёшь! Ни одна женщина не будет вопить, как ты, если удовлетворена. И уж точно её не будет возбуждать другой мужчина, если она удовлетворена.
– С чего ты взял, что я возбуждена? Ты меня не возбуждаешь. Ты никогда меня не возбуждал.
– Паршивая лгунья, – смеётся Оук и приближается к барной стойке. – Если я сейчас проверю, то ты точно будешь мокрой.
– Только рискни и я тебя убью, – выставляю угрожающе нож для льда.
– Думаешь, меня это остановит?
– Думаю, что ты будешь мёртв.
Мы смотрим друг на друга с минуту,
