работал не получая ни копейки, но все же надеясь, что нынешние слухи останутся слухами, конечно отцу это уже порядком осточертело- такой расклад здесь царил уже более двух месяцев. Бабушка с дедом уже давно на пенсии, кроме отца у них был еще один сын, но он жил в другом городе, мой отец был у своих родителей поздним ребенком, как говорит бабушка, «рожала я его шесть часов, да было бы кого». Под такими упреками она имеет ввиду то, что мой отец якобы совсем неблагодарный человек, весь в своего отца, то есть в моего дедушку, только в отличии от моего деда, единственный человек, кого папа боготворит на земле тоже по словам бабуси- это его жена, то есть моя мама. Казалось бы, что там такого, разве было бы лучше, если бы они друг друга ненавидели? Но нет, бабушка, кажись, считает по другому.
А мама один раз не выдержала и бросила ей:
– Вы все не можете успокоиться, ревность грызет вас изнутри. Надо было нарожать еще, быть может другие согласились бы молиться на вас.
Помню, как я вздрогнул от маминого тона, я никогда не видел ее такой, но после этого случая бабушка очень изменилась и старалась относиться к маме помягче, да и не приходилось мне к счастью наблюдать больше таких сцен, ведь в целом у нас была очень хорошая и дружная семья. Была.. Мой брат был младше меня на год и один месяц, мы были, как говорят- погодками. Когда началась война, я только-только перешел в десятый класс, мне было шестнадцать лет, Глеб же учился в девятом, и несмотря на то, что по факту разница между нами была небольшой, я всегда чувствовал себя намного старше брата и любил его частенько пожурить. Бывает так, что дети одного возраста выглядят совершенно по разному- кто то вымахает ростом уже к годам одиннадцати- двенадцати, а у кого то этот процесс тянется как резина, но мы с Глебом были практически одного роста и похожего телосложения, и выглядели даже не погодками, а совсем ровесниками, но тем не менее я имел другой круг общения, других товарищей, и ни в коем случае не допускал в него Глеба, считая его со своими друзьями еще детворой, хотя сейчас я осознаю, насколько это было глупо.
В отличии от меня Глеб не был сорванцом, невозможно было услышать, как его ругают родители или на него кричит бабушка, его учителя не вызывали их в школу, а уроки он делал не только вовремя, но и заблаговременно и никогда не обременял этим старших, в отличии от многих других детей, например меня.
И несмотря на наши неидеальные отношения, вспоминая и оценивая все это, я понимаю, что чего-чего а ревности у меня не было точно, а ведь во многих семьях, где росли дети почти одного возраста не понаслышке знали об этом. И никогда у меня не было такого ощущения, что мама с папой его любят больше. Ну что это за родители, которые любят тех, с кем меньше проблем?
Глеб действительно был необычным ребенком, у него было очень мало друзей, он никогда не влезал в драки, он умел не реагировать на провокации с моей стороны, порой мне казалось, что он далек от всего этого, и часто находится в другом сознании. Когда мне было одиннадцать, бабушка рассказала
