смотреть в пустоту. И тут Даниэла услышала голос, тот самый, что так напугал её в прошлый раз:
– МОЙ МИР – ЧЁРНО-БЕЛЫЙ. НО ЧТО ЦВЕТ В МИРЕ ИЛЛЮЗИЙ? НИЧТО… ШИРМА. Я СТАРШЕ ВСЕХ ДЕРЕВЬЕВ ЭТОЙ ПАРАЛЕЛЛИ, ПОТОМУ ЧТО ВСЁ ЖИВОЕ В КОНЦЕ КОНЦОВ УМИРАЕТ. ДЕРЕВЬЯ ШЕПЧУТСЯ, СТОНУТ… НИТОЧКИ ВСЕХ ИСТОРИЙ СТЕКАЮТСЯ КО МНЕ. Я МУДР И НАИВЕН ОДНОВРЕМЕННО. Я НЕПОКОЛЕБИМ И ЕЖЕСЕКУНДНО ТЕРЗАЮСЬ СОМНЕНИЯМИ. СМЫСЛ ЖИЗНИ И ПОРОКА ЗАКЛЮЧЁН ВО МНЕ. Я СТАРЕЦ И МЛАДЕНЕЦ, НЕ ЦАРЬ, НО МУДРЕЦ.
По тёмному небу в свете луны медленно плыли белые облака. Даниэла шумно выдохнула и, пытаясь успокоиться, прижала ладони к животу. Потеряв всяческую волю к сопротивлению, она медленно сползла на землю и привалилась к плечу Питера.
– Что с Питером? Ответь мне!
– ПОКА НИЧЕГО. ЗАЧЕМ ТЫ ПРИХОДИЛА?!
– Я приходила из любопытства. А теперь ты снишься мне! Снишься! – Даниэла перевела дыхание. – Томас, ответь: я вижу твои воспоминания или мысли?
– ТЫ ПРОНИКАЕШЬ В МОЙ МИР. КАК? Я НЕ ЗНАЮ. МЕЖДУ НАМИ ЕСТЬ НЕЧТО ОБЩЕЕ, НО ЧТО? Я ПОКА ДУМАЮ ОБ ЭТОМ.
– Томас, так все растения на земле не видят цвет? Просто мне казалось, я всё же вижу цвет, но неявно, через глубину тона.
– ТЫ – ЧЕЛОВЕК, У ТЕБЯ ЦВЕТ ВНУТРИ. ЭТО КАК ОТКЛИК. ЕСЛИ ЕСТЬ ЦВЕТ, ТЫ ЕГО УЗНАЕШЬ ВЕЗДЕ. МИР РАСТЕНИЙ ЯВЛЯЕТСЯ ЭТИМ ЦВЕТОМ. ВНУТРИ НАС ЦВЕТА НЕТ.
– Так вы с другими растениями постоянно общаетесь?
– ДА, МЫ ГОВОРИМ… ПОДОЛГУ. ЧЕРЕЗ РАССТОЯНИЯ – ЖДЁМ ПОПУТНОГО ВЕТРА, ПЕРЕДАЕМ ПОСЛАНИЯ.
– Томас, мне показалось, этот рисунок на стекле… Веточка, которую я нашла… мне нужно вернуть её тебе?
– А ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ С ОТРЕЗАННЫМИ НОГТЯМИ, ДАНИЭЛА? МЕНЯ ЭТО ДАВНО НЕ БЕСПОКОИТ. А СЕЙЧАС УХОДИ – ИНАЧЕ ТВОЙ ДРУГ СТАНЕТ ТАКОЙ ВЕТОЧКОЙ НАВСЕГДА.
Даниэла быстро обернулась к Питеру, встряхнула его за плечи – голова мальчика безвольно запрокинулась, рот приоткрылся.
– Питер! Очнись, Питер!
В оглушительной тишине собственный дрожащий голос напугал её еще больше. Выдохнув, она подхватила Питера под мышки и поволокла, упираясь ногами в мягкий грунт. Всю последнюю неделю шли дожди, и его кроссовки, приминая листья, оставляли в земле глубокие колеи. С небольшими передышками Даниэла наконец выволокла его из-под дерева. Запыхавшись, облокотилась спиной о сетку ограждения игровой площадки, уложила белокурую голову к себе на колени. Цвет возвращался медленно. Сначала Даниэла заметила синие полоски на гетрах Питера, потом – красные. Мальчик, не дыша и не мигая, смотрел вдаль, радужка его глаз постепенно окрашивалась голубой лазурью. Лицо приобрело едва заметный румянец, он вздрогнул. С шумом втянул в себя холодный воздух, с шумом выдохнул и громко закашлялся. Даниэла повернула его голову набок, придерживая ладонями виски. Под пальцами его кожа показалась ей разгорячённой и влажной. Качнувшись, Питер медленно сел, подтянул сползшие, выпачканные грязью гетры. Потом с удивлением покосился на Даниэлу.
